Формула бессмертия - Сергей Пономаренко

Философский домик оказался двухэтажным зданием с четырьмя окнами на каждом этаже, одной стороной выходящий прямо на огромный пруд, а противоположной — на местечко Млинов, в домиках которого уже стал появляться свет. Кучер остановил бричку перед дверьми.

— Ось бібліотека! — произнес кучер таким тоном, как будто хотел объявить: «Вот тут начинается дорога в преисподнюю!»

— Огромная благодарность вам, Ефим Иванович, за то, что нас сюда доставили, — тепло улыбнулась Яринка, а историк протянул заранее оговоренную сумму за проезд. — А как вы доберетесь назад? Уже поздно, а дорога не близкая.

— Я тутешній, це зараз в Дубно мешкаю. Тут батьківська хата, мати і молодша сестра живуть. Якщо вам щось знадобиться, запитайте, де мешкає родина Лакизюкiв. Містечко у нас невелике, всі всіх знають. — Он махнул рукой в сторону пруда: — На тому боці ставу, біля сільради з червоним прапором, хай йому грець, знаходиться батьківська хата — вона третя праворуч…

Владимир Феликсович и Яринка сошли с брички, забрали вещи и подошли к двери. После дороги, сопровождавшейся скрипом коляски на рессорах, их вдруг оглушила густая тишина, которую нарушила, всхрапнув, уставшая лошадь.

Кучер не спешил уезжать.

— Зачекаю, якщо не вiдкриють, то візьму до себе на ночівлю, — пояснил он.

Историк постучал в массивные дубовые двери большим деревянным молотком, висевшим рядом.

И снова тишина. Ярину невольно охватило волнение: а если их не примут?

Однако вскоре послышался звук поворачивающегося в замке ключа и сонный голос:

— Кто здесь?

— Свои, Сашко! Открывай! — весело, с явным облегчением крикнул историк.

Открыл мужчина с тройным канделябром в руке, в котором горела одна свеча. Внешне он был копией Владимира Феликсовича, только моложе. Да и прическа у него была другая: длинные волосы до плеч, заложенные за уши, как у творческих людей — поэтов, художников, писателей.

— Володя? — удивился длинноволосый, увидев приятеля и его спутницу. — Как ты здесь оказался? — спросил он, почесав свободной рукой за ухом.

— Но-о! — скомандовал кучер застоявшейся лошади, убедившись, что у приезжих все в порядке, и крикнул напоследок: — Бувайте, панове-товаришi!

— Тебе в дверях начать рассказывать или ты нас впустишь? — едко поинтересовался историк.

— Пожалуйста, проходите! — засуетился длинноволосый, пропуская гостей в темную прихожую и торопливо закрывая за ними дверь на ключ.

— Позволь представить тебе виновницу нашей поездки сюда — Ирину Николаевну Хому.

— Можно просто Ирина, — добавила Яринка.

— Александр Прокопенко. Саша. — Мужчина слегка наклонил голову. — Заведующий сим книжным хозяйством и одновременно библиотекарь в одном лице. Обещали дать помощника, но пока я сам. Свезли сюда книги со всех ближайших усадеб, и я должен с ними разобраться. Те, которые несут пролетарскую направленность в духе социалистического реализма, отправить на полки, чуждые — сжечь, имеющие историческую или иную ценность — в запасник. Скажúте мне, какие книги могли быть в личных библиотеках у здешних богатеев? В духе социалистического реализма?

— Я читал, что у бывшего хозяина этого имения была великолепная библиотека, которой и цены нет! — с завистью сказал Владимир.

— Та, которая досталась ему от его деда? Была да сплыла — успел увезти ее в Варшаву! Дед его, мой тезка, Александр Ходкевич, был наполовину ученый, наполовину алхимик. Искал, как свет взвесить. Занимался как раз в этом домике бог знает чем. Завтра покажу остальное, что тут имеется, — дворцы, музыкальный павильон с красноречивым названием — Темплум. Да и построен он в духе зданий тамплиеров.

— Мы вообще-то с дороги! — напомнил Владимир.

— Да-да! — спохватился Александр и пояснил: — Библиотека-читальня на первом этаже, а мои покои — на втором. Сейчас я посвечу вам, зайду вперед!

В следующем помещении, довольно просторном, в полумраке угадывались столы и высокие стеллажи.

— Разрешите! — Александр взял чемодан у Яринки, и они, пройдя в конец комнаты, подошли к деревянной лестнице.

Александр стал боком подниматься по узким ступеням, освещая дорогу незваным гостям. На втором этаже обжитой оказалась всего одна комната, но очень большая, служившая нынешнему временному хозяину кабинетом, спальней и кухней.

Вскоре на старинном овальном столе с резными ножками была разложена нехитрая снедь: половинка буханки хлеба, несколько очищенных луковиц, немного нарезанного тонкими ломтиками сала, сваренные вкрутую яйца. На примусе в кастрюле закипала вода для чая.

— Мой брат перед гражданской войной начал писать роман, в котором одним из главных персонажей стала Розалия Любомирская-Ходкевич. К сожалению, он не успел закончить. — Яринка не спешила перейти к цели их поездки и пока присматривалась к Александру. — Наш предок Шарль де Виржи был в нее влюблен. Ее казнили по приговору революционного трибунала за то, что она готовила побег малолетнего сына короля. Наш предок чувствовал вину за ее гибель, поэтому впоследствии перекупил поместье в Чернобыле, где она родилась, и там жил с семьей. Поместье стало нашим родовым имением и продолжало быть таковым до самой революции. Брат переписывался с потомками рода Ходкевичей, в частности, с владелицей здешнего имения — княгиней Софией Ходкевич, мечтал приехать сюда и лично познакомиться.

— К сожалению, княгиню Софию и ее дочь постигла страшная участь. В 19-м году на имение напала банда дезертиров. По одним сведениям, княгиня с дочерью бежали через подземный ход, а затем зачем-то вернулись. Думаю, более верна вторая версия — их застали врасплох и они не успели воспользоваться подземным ходом, который проходит под дном пруда. Бандиты, вдоволь поиздевавшись над беззащитными женщинами, убили их.

— Какой ужас! — воскликнула побледневшая Яринка.

— Господский дом-дворец вы видели — за эти годы его привели в порядок, но война, особенно ожесточенные бои в 16-м году, оставила свои следы. Впрочем, я хотел сказать не об этом. В малом дворце, по-местному «официне», уже на протяжении более ста лет происходят удивительные вещи. А начались они, когда тогдашней владелице имения, Марии Людвике Ходкевич, явился безголовый призрак с женской головой в руках, — в нем она узнала свою дочь Розалию.

— Ту самую?

— Впоследствии стало известно, что именно в тот день, когда явился призрак, ее дочь была гильотинирована в Париже.

— Как могло выдержать материнское сердце такое! — в ужасе воскликнула Яринка.

— Княгиня Ходкевич на следующий день уехала из имения и больше сюда не возвращалась. Зато призрак Розалии появлялся здесь неоднократно — многие его видели.