Ричард Длинные Руки - виконт - Гай Юлий Орловский

Проступили призрачные нити, как вселенская паутина, охватившая весь этот мир, утолщились, став похожими на облепленные слизью бамбуковые сочленения. Но едва я успел подумать так, ухватившись за привычную ассоциацию, как эти конструкции пошли лохмотьями, разветвились, часть отделилась и уплыла, вяло двигая щупальцами, другие же засверкали острыми краями кристаллов и начали осыпаться, в падении превращаясь в темный газ.

Медузы и осьминоги, так я их называл за неимением других слов, подплывали к незримой преграде, отгораживающей их мир от моего, натыкались, отступали и ударялись снова, уже со злобой и неожиданной силой. Я ощутил холод и покалывание по всему телу, мой организм отчаянно сопротивляется попыткам чужого проникновения, даже сканирования, и только сейчас с ужасом сообразил, что там не кино. Совсем не кино. Там жуткая реальность, отделенная каким-то хитрым или сложным пространственным барьером. И там абсолютно чужая жизнь, куда более жизнеспособная, что уже ломится через незримый барьер, стремится разрушить его и проникнуть сюда.

Если однажды преграда рухнет, подумал я с содроганием, а она рухнет, ведь стареет, в то время как там натиск не прекращается, то что ждет этот мир?

В комнате блеснуло. Я насторожился, рука суетливо лапнула молот, скользнула к рукояти меча. Блеснуло снова, ярче, словно по коридору бесшумно проехала машина с мигалками, а свет проник под дверь и пробежал по стенам. На всякий случай я вытащил меч, чувствуя себя несколько глупо, все-таки здесь технологический мир, я как будто ряженый на улицах Москвы, заигравшийся в ролевые игры.

Узкий лучик пробежал по лезвию, растекся по всей площади металла, погас, но так таинственно, словно всего лишь затаился, не больше. Я стиснул рукоять, подвигал лезвием, свет стал ярче. Лезвие начало светиться ровным спокойным огнем, словно лампа дневного света, хоть и не так ярко, конечно, но таким же холодным серебристым светом.

С медленно бьющимся сердцем я стоял в неподвижности, не зная, что делать дальше, и тут услышал, как на сторону двери кто-то навалился, очень огромный и тяжелый. Дверь открывается, как и надлежит по правилам пожарной безопасности, наружу, но кто-то не знает этого или не соображает и продолжает давить, слышен треск досок, начинают отлетать щепки…

Инстинктивно я направил меч острием к неизвестному противнику, сердце стучит часто-часто, адреналин стекает в сапоги. Дверь затрещала и разлетелась вдрызг. Из коридора ко мне метнулось нечто темное, огромное, смрадное… и тут же остановилось, словно ударилось о стену, отшатнулось. Лезвие меча странным образом удлинилось, яркий луч протянулся от кончика лезвия и уперся чудовищу в середину тела. Я непроизвольно двинул мечом взад-вперед, он не стал тяжелее, чудовище жутко взревело. В злобном вое мне почудились изумление и ярость.

Я слегка повернул лезвие, будто расширяя рану, чудовище взвыло, попятилось, затем его словно выдернуло обратно в коридор. Луч истончился, пропал, только меч некоторое время еще продолжал светиться, затем остыл, показывая, что опасность ушла. В коридоре послышались голоса, топот, чей-то вскрик. Я сунул меч в ножны, теперь чувствуется, что здесь побывало нечто ужасное, как будто не из этого мира, а сейчас исчезло, оставив только запах…

— Все, — сказал я вслух, но тихо-тихо, только чтобы услышать самому свой голос. — Четырнадцатая дверь!.. А теперь — взад, все взад…

Глава 11

Странно ощущать под незримыми пальцами стену. Я все не мог точно определить расстояние, даже точное место, где касаюсь, промахивался мимо ручек, натыкался на завитушки орнамента дверей, где не ожидал. На смену ликованию и чувству всемогущества, как же — человек-невидимка, щас всем покажу, внезапно нахлынул беспричинный страх.

Я постарался вспомнить все преимущества человека-невидимки, начиная с самого важного: можно пукнуть и сделать вид, что не я, однако страх не уходил. Я отсчитывал двери и вдруг с холодком в сердце ощутил, что вот она, вторая, а за ней и первая дверь, на которой я начертил крест, вот здесь та часть стены, через которую я прошел, здесь тоже должен быть крест…

Однако крестов нет. Ни одного! Даже следов, хотя на этот раз я пробыл в зачарованной части самую малость, не должны бы раствориться. Я поспешно шагнул в стену, больно ударился, сосредоточился, шагнул снова, уже с предосторожностями, уперся в монолит и попробовал еще и еще, всякий раз впадая в отчаяние глубже.

— Что за… — проговорил я дрожащим голосом. Вспомнил Пса, тот в прошлый раз отыскал меня с легкостью, однако я оставил его с Барбароссой. — Нет, думай, думай…

Страшно признаться, но я в самом деле потерялся в этом огромном мире, где бесконечное количество номеров, бесконечное количество коридоров, а также наверняка и этажей — хоть вверх, хоть вниз…

Бездумно, только бы что-то делать, не стоять, я пошел дальше, машинально отсчитывая двери, теперь это уже минус один, минус два, минус три…

На минус семь — ярко видимый крест! А на стене рядом — глубоко процарапанный крест, только-только начинает затягиваться. А вот в этом месте рука дрогнула, черточка пошла криво…

Я с силой метнулся в стену прямо на крест, в ушах шелестнуло, словно кустарник, я очутился в душной комнате, где горят масляный светильнику двери и одинокая свеча на столе. Сильно пахнет воском и потом.

Фрида мирно спит на моем ложе, свернувшись калачиком, сэр Смит раскинулся на своем, длинные усы трепещут под напором могучего дыхания.

— Да что за… — вырвалось у меня, — я что, совсем считать разучился?.. Или номера размножаются?..

Ноги дрожат, руки трясутся, как будто кур крал. Я прошел мимо зеркала, отразился крепкий парняга, вооруженный до зубов, глаза испуганные, как у загнанного оленя. Я торопливо ухватился за кольцо, что под кожей, подвигал так и эдак, но изображение в зеркале не исчезло. Впрочем, и не в зеркале тоже.

— Ну, спасибо, — вырвалось у меня тихое. — На фиг мне такой дар, если не могу применить?

От пережитого все еще трясет, я разделся и лег, обхватив Фриду. Она засопела во сне, подвигала оттопыренным задом, устраивая его поудобнее, но не проснулась. Я тихонько поцеловал в щеку, лег и постарался заснуть…

… но не получилось.

Сэр Смит утром сходил в харчевню и принес в нашу комнату вина, хлеба, сыра и мяса. Бурчал, что из-за этой таинственности нельзя послать слуг, но, с другой стороны, зато перерыл на кухне все, выбрал лучший сыр, снял с жаровни лучшего гуся.

Мы расставляли блюда на столе, когда со стороны ложа донесся протяжный зевок. Фрида выкарабкалась из-под одеяла, посвежевшая, румяная, сладко потянулась, отчего моя рубашка на ней сразу же распахнулась, обнажив идеально очерченные налитые груди с ярко-розовыми альвеолами. Красные волосы растрепались и струятся по спине волнами живого огня.

Она перехватила взгляд сэра Смита, смутилась и попыталась как-то натянуть ниже полы, но рубашка едва-едва закрывает низ животика. Вверху Фрида все так же безуспешно пыталась соединить крючками, что каким-то чародейским образом всякий раз выскакивали из петель.