Новая царица гарема - Георг Борн

– Я согласен с тобой, брат мой. Если софт не безумный, а только притворяется, мы найдем средство привести его к сознанию своей вины, наказать его и положить конец его козням, – отвечал шейх-уль-ислам. – Сегодня же ночью я приму надлежащие меры, разузнаю обо всем и в случае необходимости он станет безвредным.

При этих словах Мансур-эфенди позвонил. Молодой привратник с поклоном вошел в комнату.

– Передай приказание, чтобы три дервиша ждали меня внизу у кареты, – сказал шейх-уль-ислам. – Пусть шейх выберет трех самых сильных дервишей и снабдит их веревками и платками.

Привратник удалился.

– Прежде чем отправиться к софту, – обратился Мансур к Гамиду-кади, – я хочу передать тебе, брат мой, тот документ, в котором упомянуто о сокровище калифов, чтобы ты вместе с Али-шейхом разобрал рукопись.

– Я не выпущу ее из рук и буду беречь как зеницу ока, брат мой, – отвечал Гамид-кади и вместе с Мансуром поднялся с места.

Они подошли к двери, которая вела в смежную комнату башни Мудрецов. Тут помещалось несколько шкафов в углублениях стены, хорошо укрепленных и запертых на замки. В них содержались важнейшие документы. В этом и днем и ночью оберегаемом месте они были в безопасности.

Гамид-кади взял со стола канделябр с зажженными свечами и вместе с Мансуром подошел к среднему шкафу. Шейх-уль-ислам вынул несколько маленьких ключиков. Одним из них он отворил небольшую железную дверцу. Гамид-кади светил ему. Вдруг Мансур отскочил, охваченный внезапным ужасом. Бледный как полотно, он смотрел на пустую полку шкафа.

– Что с тобой, брат мой? – спросил Гамид-кади.

– Документов нет! – вскричал Мансур.

– Пропали документы? Быть не может!

Шейх-уль-ислам торопливо обыскал прочие полки – все остальные бумаги не были тронуты, не было только тех, которые он искал.

– Все тут, остальные документы налицо, – сказал он глухим голосом, – нет только тех, которые мы отняли у толкователя Корана Альманзора, найдя в его доме. Это непостижимо. Никто не может проникнуть в это помещение.

Никто не может добраться до шкафов. Однако же документов нет.

– Я ничего не понимаю, – сказал Гамид-кади.

– Документы похищены, – повторил шейх-уль-ислам. Но вдруг ему пришла в голову мысль, пролившая свет на этот непостижимый случай. – Золотая Маска! – прошептал он, побледнев и задыхаясь от волнения. – Перед его появлением в руинах документы были еще в шкафу. Теперь их там нет.

Но он скоро оправился от своего волнения и с гордой улыбкой обратился к совершенно растерявшемуся от испуга Гамиду-кади.

– Не все еще пропало, брат мой, – сказал он, – я был настолько предусмотрителен, что снял точную копию с документа. Хотя неразборчивые места еще менее видны в копии, все же еще не совсем пропала надежда объяснить их, я точь-в-точь скопировал все буквы.

– Какая счастливая мысль, мой мудрый брат! – воскликнул Гамид-кади, переводя дух. – Где эта копия?

– Не здесь, она в моем архиве в городе. Завтра я вручу тебе ее, и ты можешь тогда вместе с Али-шейхом приняться за работу, – сказал шейх-уль-ислам и снова запер шкаф.

Затем оба вернулись в зал Совета, и там Мансур-эфенди простился с Гамидом-кади. Последний остался еще в развалинах окончить свои дела, а Мансур-эфенди отправился к ожидавшей его карете. Возле кареты стояли трое дервишей. Мансур приказал им сесть к нему в карету и, вполголоса отдав приказание кучеру, сам последовал за ними. Карета быстро покатилась по направлению к Бостон-Джалла и остановилась перед домом Ибама возле большого минарета.

Двери дома были заперты, окна занавешены. Толпа, всегда осаждавшая дом софта, мало-помалу разошлась, осталось только несколько нищих и калек. Шейх-уль-ислам вместе со своими провожатыми вышел из кареты и постучал в дверь. В одну минуту Ходжа Неджиб открыл дверь и впустил Мансура и трех дервишей.

– Где софт? – спросил его шейх-уль-ислам.

– Разве ты не слышишь его голос, мудрый баба-Мансур? – сказал Неджиб, указывая наверх, откуда раздавался звонкий хохот, прерываемый криками, которые, однако, нельзя было разобрать.

– А где Черная Сирра?

– Она ни во что не вмешивается, кротка и покорна, я думаю, она теперь спит.

– Проводи нас наверх, к софту, – приказал Мансур-эфенди.

Неджиб взял лампу и пошел впереди, освещая путь. Шейх-уль-ислам последовал за ним в сопровождении трех дервишей.

Ибам утих на минуту, но, услышав приближавшиеся шаги, снова завопил:

– Новые гости, – кричал он, – поддаются обману!

Мансур приказал дервишам ожидать его дальнейших приказаний, а сам вместе с Неджибом вошел в комнату, где находился безумный софт. Едва только свет проник в комнату, как Ибам принялся бросать на пол лежавшие на столе деньги и вещи, которые люди, веря в чудо, приносили в его дом, и в бешенстве топтал ногами.

– Это грехом нажитые деньги! – кричал он. – Прочь! Все это обман, гнусный обман! И я еще должен ему содействовать. Ни за что на свете! Ха, ха, ха! – хохотал он с диким сарказмом. – И люди ничего не понимают. Чудо это – дело не моих рук, это – твое произведение, великий муфтий! – кричал он, вытянув руку и указывая дрожащими пальцами на шейх-уль-ислама, мрачно смотревшего на него. – Это твое дело, и я не желаю, чтобы мой дом служил для такой низкой цели. Завтра я созову сюда всех софтов. Пусть только они придут, я расскажу им все. Пусть они рассудят.

– Узнаешь ты меня, Ибам? – спросил Мансур-эфенди.

– Как мне тебя не узнать, ты великий муфтий, ты баба-Мансур. Хорошо ты сделал, что пришел. Я не хочу иметь никакого дела с чудом и не желаю, чтобы оно оставалось в моем доме. Сними с плеч моих эту обузу и девай ее куда хочешь. Возьми от меня и эти деньги, они внушают мне отвращение и гнетут мою душу. Я не хочу принимать в этом никакого участия.

– Не чувствуешь ли ты себя больным, Ибам? – спросил Мансур-эфенди.

В ответ на эти слова софт разразился резким хохотом, и язвительная усмешка исказила его бледное лицо.

– Ага, вот как, понимаю! – воскликнул он. – Не болен ли я? Да, кажется, я сумасшедший. Ха-ха-ха, тебе это угодно! Я безумный! Сумасшедший!

– Ибам, ты даешь слишком разумные ответы для того, чтобы уверить нас, что ты впал в безумие.

– Слишком разумные! Не помешан! В таком случае я ровно ничего не понимаю.

– Я объясню тебе все. Ты притворяешься безумным, ты намерен совершить постыдный обман с какой-то неизвестной мне целью! – вскричал шейх-уль-ислам, измеряя софта презрительным взглядом. – Ты, конечно, принадлежишь к той партии вольнодумцев, которые с гордостью противятся мне. Но вы все погибнете от моей руки.

– Хотя бы твоя рука и погубила меня, я все-таки скажу, что путь твой неправый и наказание непременно постигнет тебя. Меня ты устранишь за то, что я говорю правду, но можешь ли ты устранить всех, кто разгадал твои замыслы? Прочие софты низвергнут тебя, ибо все, что ты делаешь, приносит вере отцов более вреда, чем пользы.