Муж на сдачу - Nata Zzika

Запястье кольнуло, граф перевел взгляд и поднял брови — татуировка расцвела зеленым и синим.

Надо же… Наверное, поспособствовала близость замка и беременной жены. Кстати, растительная часть орнамента — возможно, его сын — будущий маг Земли? У водника и воздушника вполне может родиться сын со стихией Земли. Да, скорее всего, так и есть, правда, он не слышал, чтобы способности детей отмечались в брачных татуировках родителей, но он и не интересовался этим. Надо будет обязательно изучить всё, что есть в библиотеке по этому вопросу.

Машинально бросил взгляд на запястье и похолодел — вязь блекла на глазах, сливаясь с цветом его кожи.

Что это за ерунда? Ни у кого из знакомых, кто был женат, насколько он знал, татуировка не вела себя так странно. Собственно, он всегда был уверен, что, раз появившись, брачная вязь на всю жизнь оставалась одного цвета и вида.

От размышления отвлек нагревшийся переговорник.

Мариэта!

Спешно схватив в руку монету, граф одним движением поставил полог и сжал пальцы.

— Рита?

— Да, Михэ. У меня всё в порядке, меня взяли зельеваркой.

— Я и не сомневался, — вопреки решению вести себя с женщиной отстранённо, голос графа потеплел. — Где ты сейчас? Кто-нибудь может услышать?

— Мне выделили отдельные покои, представляешь? Целых три комнаты — спальня, кабинет, где я буду готовить зелья, гостиная и гардеробная, куда я решила перенести травы. И своя купальня! Собственно, я в ней сейчас и нахожусь, жду, когда в купель наберется вода.

Михаэль сам себе кивнул — умница! Вроде, никто не подслушивает, но, на всякий случай, она подает информацию так, словно разговаривает с мужем или подругой. И снова зацепился взглядом за запястье — полная ерунда — вязь опять набирала цвет.

— Целители такие опытные и сильные! — продолжала щебетать Мариэта. — Спросили, где мой супруг, ну я и рассказала, что в Тропиндаре остался. Мы же с тобой за свой дом копим. Мне здесь больше платят, поэтому я тут, а ты остался дома.

Грах, значит, на ауре у Риты метка замужней? С какого перепуга?? Неужели, лишив ее девственности, он стал её мужем? Грах, грах, грах, они же ещё брачные браслеты надевали! Получается, по законам Тропиндара они, на самом деле, были супругами? Ладно, это он позже выяснит. Двоеженец… только этого ему и не хватало! Как же мало внимания он уделял вопросам брака, ему необходимо заполнить пробелы как можно скорее!

Граф вытер разом вспотевший лоб.

— Мне назначили сто монет, представляешь? И экономка пообещала, что от миледи будет еще столько же.

Да, хорошие деньги для зельеварки. Интересно, почему Гвинет решила доплачивать ей? Раньше он не помнит, чтобы она особенно интересовалась слугами, тем более, их жалованьем.

— А ещё у меня просто потрясающая новость! Граф счастливец, ведь графиня беременна тройней!

— Тройней? — Михаэль почувствовал, что у него выбило почву из-под ног. — Три ребенка?

— Да! Представляешь, какая радость!

Единый… за что ты так с ним???

* * *

Новая зельеварка не понравилась — вела себя независимо, не кланялась, правда, не дерзила и была вежлива, но слушала только Визара и Цилена.

Нет, когда у Велины разболелась голова, Рита сразу сделала для неё отвар, мигом снявший недомогание, даже к целителю обращаться не потребовалось. И Салиру она помогла — после её растирания, он забегал, как молоденький, забыв про свой радикулит. Но то — слуги, а для графини вредная зельеварка и пальцем не шевелила без приказа целителей.

Перепробовав на новенькой всё, что обычно хорошо работало на простолюдинах, женщина решила, что придется прибегнуть к магии. Лишний раз пользоваться силой не хотелось — в замке магов больше, чем нужно, кто-нибудь может почувствовать, но, если осторожно, то Рита и не поймёт, что кто-то на неё воздействует. Ментальному внушению, особенно, если действовать аккуратно, мало кто из магов может противостоять. Только те, у кого две стихии, она читала об этом в книге, но о магах с двумя и больше стихиями никто уже пару веков не слышал.

От сына помощи никакой, бездарь есть бездарь. Весь в отца, тому тоже ничего лишнего не надо было: копался бы и копался на своей земле, мужиков гонял, да урожаи увеличивал. Подумаешь, какая радость — в этом году приплод у коров больше, чем в прошлом. Да кому об этом расскажешь из аристократов? Засмеют же!

У них-то другие ценности — у кого магия сильнее, кто преуспел, должность перехватил у соседа, с кем император милостив, кого к себе за стол приглашает.

А тут? Посев, обмолот, севооборот, налоги, приход, расход. Засохнуть от тоски можно.

Она и так сохла все детство, с завистью поглядывая со стороны, как живут аристократы, даже не самые богатые и знатные.

Радости было, когда она поняла, что одарена — не передать. До восемнадцати еще год почти, а она уже кое-чего умеет. Обнаружила Алима это случайно — отец запретил ей на посиделки идти, подружки в соседнем доме собирались. А ей так хотелось, но с отцом не поспоришь, вот и оставалось ей только слезы глотать, да злиться.

«Хоть бы отец передумал! Вот взял, да передумал. Я сегодня столько дел переделала, неужели, не заслужила немного веселья? Единый, сделай так, чтобы меня отпустили!» — горевала она.

— Чего расселась? — родитель был, как всегда неприветлив. — Делать больше нечего? Иди, вон, постели перетряхни, давно надо проветрить, сама не догадаешься никак. Кому ты только достанешься, такая безрукая? Вот бы дар у тебя обнаружился, женам магов работать не приходится, да и мне монетки перепадут, а то тебя и не сбыть никому.

Вскочив, девушка метнулась в спальню, по пути столкнувшись с отцом и мысленно бросив: «Да, заткнись уже! Ворчит, и ворчит, спасу нет!»

И родитель оборвал фразу на середине, замолчав.

Алима даже обернулась — что-то случилось?

Нет, отец продолжал копаться в сундуке.

Подхватив в охапку одеяла, девушка вышла во двор, развесила по забору, вернулась за следующей партией. Отец молчит.

— Я все сделала, — обратилась она к нему. — Что-то еще?

Мужчина похлопал глазами и… ничего не сказал.

Тут девушка встревожилась и, неожиданно, вспомнила своё пожелание.

Неужели?

Затаив дыхание, она сосредоточилась и приказала: «Отпусти меня на посиделки!»

Никакой реакции.

Что-то она не так делает или никакого дара нет, отец замолчал сам по себе. А на посиделках все подружки будут, может быть, даже Варей-песельник заглянет, а она дома просидит. У-у-у! Как же несправедливо! Что ему стоит отпустить её, ведь не на край поселения, а в соседний дом!

Между тем, отец перекладывал какие-то инструменты и, время от времени, задумчиво почесывал голову.