Иван Васильевич – грозный царь всея Руси - Валерий Евгеньевич Шамбаров

пленных умертвили самыми зверскими способами. А после этого Кеттлер обрушился на воевод, смял и раскидал их полки, двинулся к Дерпту. Но защитники Рингена измотали немцев, они утомились и потеряли время. Наступали холода, рыцари и наемники стали уезжать, и магистр предпочел отступить.

Воеводы, обрекшие на смерть стрельцов и так глупо позволившие себя разгромить, заслуживали строгого наказания. Но Курлятев был членом «Избранной рады»! Близким другом Адашева и Курбского. Он и Репнин избежали опалы. Иван Васильевич ограничился тем, что сместил их и послал в Ливонию других воевод — Микулинского, Серебряных, Шереметева, Морозова. Им добавили войск, придали отряды казаков, кабардинцев, ногайцев и поставили задачу идти к Риге. Зимой тащить пушки и осаждать большие крепости в снегах и грязи было трудно. Поход снова стал просто опустошительным рейдом. Разоряли селения, мелкие городки. Гарнизоны и жители даже не пытались оборонять их, разбегались. Русские забирали пушки и все, что могли, остальное сжигали. Дойдя до Риги, спалили множество кораблей, зимовавших в устье Двины, прокатились по Курляндии и вернулись на свою землю к Опочке.

А на южном фронте действовали Вишневецкий и Ржевский с царскими ратниками и казаками. Летом 1558 г. они на лодках спустились до устья Днепра и не обнаружили «в поле ни одного татарина» — вся орда сидела в Крыму, ожидая нападения. Ржевский остался на Днепре, а Вишневецкому царь приказал отправиться в Кабарду, собрать войско горцев, гребенских казаков и вместе с донцами тревожить крымцев со стороны Азова. Но положение Ливонского Ордена ухудшалось, и Сигизмунд подтолкнул Девлет Гирея. Отправил ему щедрую плату и сообщил: все силы царя ушли в Прибалтику, южные рубежи Руси оголены.

Хану показалось заманчивым. Зима — это было неожиданно для русских, и как раз можно было воспользоваться, пока их армия в Ливонии. Девлет Гирей привлек часть ногайцев, и у него собралось 100 тыс. всадников. Разделились на три группировки, нацеливаясь на Рязань, Каширу и Тулу. Но, как выяснилось, не все казаки ушли в Прибалтику. В Москву полетели предупреждения. А от первых же пленных Девлет Гирей узнал, что царские полки тоже ушли не все, и навстречу ему уже выступила рать Михаила Воротынского. Ошеломляющее донесение поступило и из тыла. Донские казаки напали на улусы, оставшиеся без воинов, учинили погром, угнали 15 тыс. лошадей. Хан повернул назад. Но еще и ударили морозы, повалили снега. Крымцы рассчитывали взять конский корм в русских селениях, а без него лошади стали падать, всадники замерзали. Воротынский докладывал, что шел за татарами до Оскола «по трупам».

После такой катастрофы хан отправил в Москву посольство, просить о мире. А в Ливонии после трех русских походов царил полный разброд и паника, многие орденские чины и города склонялись к капитуляции. Казалось, война уже выиграна. Но тут-то подали свои голоса западные державы. В марте 1559 г. в Москву пожаловало посольство Литвы. Его ждали уже давно для заключения «вечного мира» и союза. Но вместо мира и союза послы с ходу потребовали… вернуть Смоленск! А Сигизмунд в своем послании указал, что он «запрещает» русским «воевать Ливонию», отданную императором под его покровительство. После таких претензий царь прервал переговоры. Продиктовал ответ, что ливонцы — данники России, а не Литвы, их наказывают «за неверность, обманы, торговые вины и разорение церквей». Если же Сигизмунд передумал заключать союз, «да будет, как ему угодно» [376].

Но вмешался и германский император. Сперва он обратился к царю через шведов, а потом и сам прислал гонца с предложениями «дружбы» — и для этого требовал не трогать Ливонию. А шведский король заявил, что может стать посредником в примирении. Правда, он все еще боялся рассердить Ивана Васильевича и вежливо оговаривался, что не собирается лезть в чужие дела и сам знает коварство ливонцев, а действует разве что «в угоду императору» и «для общей пользы христианства». Государь поблагодарил его за участие, а от посредничества отказался. Ответил — «тебе нет нужды писать к магистру, я сам найду способ образумить его».

Не успели отделаться от одних «миротворцев», как появились другие — датчане. Их посольство известило, что король Христиан III умер, и на престол взошел его сын Фридерик II. Он тоже очень желал «дружить» с Россией, восстановить торговые связи, прерванные ливонской блокадой, а при этом просил, чтобы русские… отступились от Эстляндии, якобы издревле принадлежащей датчанам. Бояре выразили недоумение. Разъяснили заморским гостям, что владения Фридерика — «Дания и Норвегия, а других не ведаем», и королю лучше не соваться в наши сферы интересов. Но такой ответ послов ничуть не смутил. Выяснилось, что Фридерик и его дипломаты отказ предвидели, и послы имели еще одну, запасную инструкцию. Вслед за шведами предложили свое посредничество в ливонском урегулировании.

И Адашев, возглавлявший переговоры, с какой-то стати… согласился. Вместе с датчанами взялся вырабатывать условия мира. В проекте договора были повторены прежние требования: Орден должен признать себя вассалом царя, платить дань, открыть свободу торговли для наших купцов. Но для контроля за соблюдением этих условий в нескольких прибалтийских городах должны были разместиться русские гарнизоны. А для подписания договора великому магистру следовало самому приехать в Москву или прислать вместо себя «знатнейших людей», «да за свои вины добити челом на всем том, как их государь пожалует». Дипломаты Фредерика II обязались уговорить ливонцев принять такие пункты. И для этого, по предложению датчан, Россия объявляла перемирие на полгода, с мая по ноябрь 1559 г. [376]

Ливонский Орден очень легко можно было добить. Следовало как раз наоборот, не позволять ему оправиться, добавить новый удар посильнее. Как впоследствии писал Иван Грозный Курбскому (имея в виду не только его, но и Адашева с Сильвестром), «аще бы не ваша злобесныя претыкания, и з Божьей помощью уже бы вся Германия (т. е. Ливония — авт.) была бы за православными». Но «лукавого ради напоминания дацкого короля» Орден на целых полгода получил передышку, «лето цело дасте безлепа Фифлянтом збиратися» [375]!

Причем стоит отметить закономерность. Войну против Ордена «Избранная рада» всячески тормозила. Советники «на всяко время» внушали царю «еже не ходити бранию». Воевод, связанных с теми же советниками, требовалось понукать, а ливонцам после каждой встряски давали паузы! Но с Крымом ни о каких перемириях даже речи не заходило! И когда после бедственного зимнего набега хан запросил о мире, Адашев и его присные отвергли даже саму возможность переговоров! Татарских послов арестовали и отправили в ссылку. Оборвали дипломатические отношения с ханством.

В феврале 1559 г. на Днепр послали Данилу Адашева строить лодки и «промышляти на крымские улусы», на Северский Донец — Вишневецкого, тоже