Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов - Наталья Копсова

– Дьявольская эта современность без всякой жалости изжевывает в женщине все женское и прекрасное, а потом за ненадобностью выплевывает тебя на свалку, как отработанную жевательную резинку, и всем наплевать, что ты при этом чувствуешь.

Меж тем сама Алена не отказала себе в удовольствии продолжить глубоко философскую тему с болезненным надрывом в голосе и легким закатом глаз к небу, как делает это святая Мария-Магдалина на великих полотнах Рафаэлло Вечелли.

* * *

И вот тут-то вспомнилось-накатило совсем ни с того ни с сего. Хотя нет, все-таки причина имелась, ведь выпила ровно столько, сколько озябшая душа моя попросила.

Организм мой, несмотря на молодость и тренированность, в течение долгих шести лет напрочь отказывался выполнять главное природное предназначение для женщины: дать жизнь будущему наследнику или наследнице рода. По тогдашним российским понятиям я начинала считаться особой довольно-таки староватой для первой беременности, так что излишне любопытные старушки у подъезда стали все назойливее и назойливее задавать один из своих излюбленных вопросов: «Это когда же можно будет полюбоваться на младенчика в вашем-то семействе? Давно пора вам, молодым, подумать о прибавлении, чего тянете?» – «Сначала современному молодому человеку или девушке надо успешно закончить учебу, затем – найти хорошую работу, на ней себя проявить и утвердиться. Потом следует как следует обустроиться и обязательно найти время и возможность поездить-попутешествовать по всяческим интересным с познавательной точки зрения местам. А вот после всего того только и надо начинать думать дальше…»

Стандартно-уверенно-рубленно вылетал затвержденный наизусть текст в назидательном исполнении, а меж тем плотно стянутые, почти деревянные губы мои шевелились лишь с применением нечеловеческого усилия. Ведь на самом деле я каждый раз получала моментальный, но необычайно сильный удар в грудь и живот чем-то очень холодным.

Понятия я не имела, почему не беременею, вроде бы никогда не старались предохраняться… вроде бы совсем молодые… вроде бы сильные и здоровые…

Однажды, будучи уже работающим специалистом после окончания вуза, торопилась на важное совещание в соседний со своим офис, где к тому же должна была сделать доклад, для чего легкой быстрой походкой пересекала уютный крохотный садик в старомосковском Трехпрудном переулке. Какая-то совсем юная мать, сплошь усыпанная словно бы живыми играющими бликами позднемайских солнечных зайчиков, целовала-миловала свою примерно трехмесячную малышку в высоких кустах буйно цветущей персидской сирени. «Приди, котя, помогать, мою доченьку качать. Уж как я тебе, коту, за работу заплачу: дам кусочек пирога, дам кувшинчик молока», – вознося прямо к самому синему небу свою девочку, напевала слегка веснушчатая рыженькая молодушка в открытом светлом сарафане, одновременно звеня-заливаясь невероятно счастливым грудным полнозвучным смехом. Голубоглазенький ребеночек в розовеньких распашонке и ползунках смешно фыркал и светился ясной чудесной улыбкой в ответ матери.

У меня же мир померк в глазах, а грудь крест-накрест перепоясало ремнями жгучей боли. Папки с текстом выступления, протоколами и чертежами выпали из омертвелых рук, и важные бумаги веером разлетелись по земле, образуя вокруг меня, резко согнувшейся пополам, нечто похожее на заколдованное кольцо. Поскольку никогда раньше не испытывала я сердечных приступов, то потому подумала, что так внезапно заколоть сердце может лишь во время них. Какие-то милые прохожие довели меня до работы, добрые коллеги принялись отпаивать охлажденной минеральной водой и вознамерились вызвать «неотложку», но от последней я отказалась. Физическая боль ушла достаточно быстро, а интуиция прошептала истинную причину происшедшего. Спустя немного времени удалось собраться с духом и силами и довольно-таки прилично и уверенно выступить по теме проекта.

С того самого дня решила я больше дело на самотек не пускать, а твердо взять в свои руки и целенаправленно разработать, как и прочие свои рабочие чертежи, доклады и проект-задания. Сидящая во мне профессиональная отличница считала, что всего в жизни можно добиться настойчивым всесторонним анализом и тщательным планированием перелома ситуации в нужную, оно же правильную сторону. То решение на практике вылилось в многомесячное болтание по всяческим специализированным консультациям, осмотрам у разных звезд акушерства и гинекологии (мама со свекровью устроили по блату) и сдаче всевозможнейших анализов. Даже мужа своего убедила подвергнуться всем необходимым медицинским процедурам.

Каково же было услышать после года с хвостиком неимоверных усилий, невероятного количества посещений, бесед, мазков, кровопусканий и необъяснимых снимков, включая такие совсем странные, как фотокарта позвоночника, энцефалограмма головного мозга и объемная фотография седалища, единодушный вердикт врачей: «Оба совершенно здоровы».

Как быть дальше? Ничего больше не делать, и пусть оно будет как будет? Идти в церковь молиться? Надеяться на Божье провидение?

Ничего мне НЕ МОГЛИ ОТВЕТИТЬ специалисты-светила. Я насмотрелась вдосталь на несчастных, отчаявшихся, готовых на что угодно, молящих докторов о любых муках и испытаниях, не жалеющих отдать все на свете ради почти призрачной надежды прижать к груди тепленькое, маленькое, родное тельце женщин!

Я помню, как дни малейших задержек заставляли сжиматься в маленький молящий комочек мое собственное измученное сердечко. Вероника Малышева замирала в адском ужасе от вот-вот готовой опять сорваться в вольные небесные просторы птицы счастья в волшебном золотом оперении, а приходы банальных месячных воспринимались куда хуже диверсий пресловутых «врагов народа» сталинского периода истории – как ограниченные обыватели тех времен регулярно требовали немедленной расправы, так и у меня регулярно повторялась тяжелая депрессивная истерика. Не помогало ничего: ни специальная фруктово-овощная диета, ни мед вкупе с яблочным уксусом, ни ежегодные поездки на юга и к морю, ни походы к опытным психотерапевтам, ни веселые дискотеки в Парке Горького, ни до отчаяния страстные объятия с любимым мужем… Ничто на свете не было способно помочь сей беде!

Теплым позднеапрельским вечером, когда я всего лишь на десять минут выскочила в ближайшую булочную за хлебом, за руку меня остановила очень красивая, с крупными, словно выточенными из хорошего камня чертами лица, но немолодая цыганка.

– Я вижу и знаю, девочка, чего до слез желает твое упрямое сердечко. Не суши, не изводи себя больше попусту – то желание заветное вот-вот должно исполниться. Позолоти ручку, Зара тебе расскажет, что следует делать. Но если и мимо пройдешь, то все равно исполнится, хотя позже и по-другому.

После ее слов я обо всем другом сразу позабыла, сделала стойку хорошей гончей в предвкушении добычи: больше не хотелось страдать ни одного лишнего дня.

– Слишком сильно твое хотение, больно настойчиво. Быть бы ему чуть потише да помягче…

Меж тем плавным, но вместе с тем стремительным потоком текла завораживающая речь моей цыганки.

– У меня с собой лишь десять рублей. Я ведь только в булочную за хлебом выбежала…