Шепот крови - Мирослава Драгович

же удара меча в воздух взметнулся снежный вихрь, но стоило ему осесть, как кругом рассыпались огненные искры. Их было недостаточно, и Мириам посмеялась бы над этой его неловкой попыткой. Ивэн пятился, рассекая воздух мечом, змей не становилось меньше.

— Сдохни! — выкрикнул он в запале, заливая снег змеиной кровью.

Ему претила мысль о бегстве, но бессмысленность борьбы давила на него. Он развернулся слишком стремительно, тем самым лишая корону возможности удержаться на его голове. Та же, сверкая рубиновой россыпью, покатилась вниз по снежному склону. Ивэн побежал вслед за ней — этот кусок серебра вдруг показал ему свою недооцененную важность. Корона стала частью его судьбы. Она была всего лишь символом, но он, внезапно для себя, ощутил тревогу, представив, что может потерять ее даже во сне.

— Нет! — голос встречного путника тотчас пророкотал над белой пустошью. Ивэн успел заметить, как тот приближается к нему, но было уже слишком поздно — под ногами нового короля неимоверно громко начал трескаться лед. Ивэн рванулся назад, а усыпанная рубинами корона с легкостью скользнула прямо в темную пучину озера.

«Слишком тяжела она для моей головы», — он вспомнил собственные слова, брошенные в гневе Моргану. В тот день он мечтал избавиться от короны, теперь же она влекла его за собой. Он оступился и страх сковал его. Один край огромной льдины проваливался под воду, другой же поднимался ввысь, готовый запереть Ивэна под собой. Потеряв опору, он не успел даже закричать и ушел под воду с головой, погрузившись во мрак.

Оказавшись по ту сторону, он видел в разломах серое небо и рвался назад, тщетно выталкивая разломанные льдины. Так было до тех пор, пока он, почти лишившись воздуха в легких, не почувствовал, как чья-то цепкая рука ухватила его за ворот и потянула вверх. Ивэн инстинктивно силился вырваться из воды, сбежать из оков дурного сна, как обнаружил себя стоящим на коленях. Упираясь руками в колючий снег, он отплевывался от ледяной воды, срываясь на стон. Незнакомец стоял рядом, и Ивэн под тяжестью промокшей одежды не сразу почувствовал его руку на своем плече.

— Если умрешь здесь, то никогда не вернешься назад, так что одолей этот сон раньше, чем он уничтожит тебя, — голос, спокойный, но звонкий, больше не причинял боли как каждый звук в этом враждебном мире. Эхо исчезло, как и змеи, загнавшие Ивэна на кромку льда.

Он медленно оторвал взгляд от снежного наста. Кругом на много миль снова не было ничего, кроме путника, выудившего его словно барахтающуюся рыбу из озера. Одежда мужчины была серой, почти черной и порядком изношенной.

— Я хочу посмотреть на тебя, прежде чем ты уйдешь, — заявил незнакомец и заставил Ивэна подняться на ноги, крепко схватив за плечи.

Лишь посмотрев на путника, Ивэн оцепенел и затаил едва вернувшееся дыхание. Ему уже приходилось видеть этого мужчину раньше — тогда у него не было длинных спутанных волос и бороды, и он не был так похож на обыкновенного бродягу, но даже теперь сходство между ними было поразительным.

— Шире меня в плечах и через пару зим станешь выше, — гордо обронил путник, жадно разглядывая юношу. В этот раз Ивэн расслышал в его голосе что-то похожее на восхищение. Он закусил губу в попытке сохранить самообладание и спонтанно обнял отца.

— Это я убил тебя? Прости меня, — зарычал он, крепко зажмуривая глаза.

Внутри Ивэна все чувства обратились в иступленную надежду на прощение и возможность искупления. Он нес за собой тяжкий груз вины, и от нее невозможно было очиститься ни одной молитвой.

— Ты — наследник Дагмера, — Аарон отстранился, желая видеть лицо сына. — Ты прольешь немало крови, как всякий король. Но ты не отнимал мою жизнь, сын.

Ивэн чувствовал как пальцы отца больно смыкаются на его плечах. В его призрачном голосе грохотала сталь и приказ, которого нельзя было ослушаться. Ивэн не знал, сколько им был отведено на встречу, но понял, что отец боится не успеть — время сочилось сквозь хлипкую завесу окружающего их сна, и он ощущал это.

— Я не мертв, — тихим голосом выпалил Аарон и спутанные светлые волосы, послушные ветру, спадали на его бледное лицо. — Я лишь заключен здесь, и мне некуда больше вернуться в вашем мире. В ту ночь ты едва не погиб сам. Ты не ведал, что ведет тебя. Твой брат так долго служил злу, что стал им.

— Что ты хочешь этим сказать? Что я могу сделать, отец?

Слова вновь стали тонуть, отражаться, тянуться в широкую неизвестность. Ивэн погружался в плотный кокон злобы — нутром он ощутил, что сон мог разорваться в любой миг, и именно когда он меньше всего желал этого. Он никогда не видел отца, не помнил его, и вот, когда Аарон так много мог ему поведать, все вокруг стало противиться их встрече.

— Запомни, Ивэн! Ты не должен умереть здесь, — Аарон говорил спокойно, но каждое слово отдавалось громким вяжущим эхом, пока отец, заключив в ладони лицо сына, продолжил: — Не здесь. И не сейчас. А теперь верни ее. Проснись.

Ивэн не отрываясь смотрел на отца, но успел заметить краем глаза, что снег вокруг снова становился черным, а эхо начал перебивать нарастающий шепот приближающихся змей. Он хотел предупредить об этом Аарона, но тот вдруг кивнул и тяжело толкнул его в грудь. Ивэн судорожно силился ухватиться за руку отца, но тот сделал шаг назад, наблюдая за тем, как лед уходит из-под ног сына.

— Проснись.

Эти слова стали последними, что были услышаны, прежде чем юношу поглотили темные воды озера. Барахтаясь в ледяных сковывающих водах сна, он понял, что отец говорил о короне, что теперь, должно быть, покоилась на самом дне. Как бы Ивэн не желал заполучить ее обратно, оставалось лишь смириться с тем, что она останется там навсегда. Холодная вода заполняла его легкие и неотвратимо губила разум. А затем образы сна разорвались на части и вышвырнули его как волны рыбу на берег.

Пробуждение от собственного крика нельзя было назвать приятным. Ивэну только и оставалось, что судорожно хватать ртом воздух. Он колебался. Мир, в который он вернулся, выглядел теперь еще более странным, пусть и отдаленно казался привычным. Находясь в полузабытии, он с криком сел на кровати и теперь, окончательно проснувшись, понял, что его крепко держала в своих объятиях девушка, обдавая шею горячим сбившимся дыханием.

Ее волосы и меховая накидка были мокрыми от снега, а сама она дрожала от