Тьма - Джеймс Герберт

При виде неуклюже растянувшихся на полу коллег он захихикал и задержался на несколько секунд, чтобы полюбоваться, как дергаются в агонии их конечности. Не переставая облизывать губы, он перешагнул через мертвые тела к контрольной панели. И протянул дрожащую руку к первому выключателю.

Бишоп быстро заморгал. Неужели стало еще темнее? К горлу подкатился комок. Казалось, вокруг выросли четыре стены, сквозь прозрачные поверхности которых смутно вырисовывались фигуры остальных присутствующих на площадке. Постепенно стены сделались более вещественными. Слева появилось окно с задернутой занавеской. Другое окно — справа, чуть подальше. Движение теней, напоминающих легкую дымку.

Он сопротивлялся. Как только мог.

Эдит закрыла глаза и издавала какие-то неясные приглушенные звуки. Ее голова медленно опускалась, пока подбородок не коснулся груди. Два других медиума наблюдали за ней, и Бишоп увидел, что они охвачены паникой. Шенкеля, сидевшего с краю, начала пробирать дрожь. Прежде чем его глаза совсем закрылись, у него затрепетали веки и закатились зрачки. Инрайт не заметил, что происходит с его коллегой, так как не спускал глаз с Эдит Метлок. Чья-то рука сильно сжала запястье Бишопа, и, повернувшись, он увидел незрячие глаза Кьюлека, устремленные прямо на него.

— Крис, вы снова их видите? — шепотом спросил Кьюлек. — Я ощущаю присутствие чего-то враждебного. Это они? Вы видите те же самые лица?

Бишоп был не в состоянии отвечать. Холод сковал его. Это произошло слишком внезапно: еще не успели погаснуть огни, а они уже появились. Как будто только и ждали этой минуты. Комната была вполне реальной, но фигуры, словно расплывчатые изображения, плавали перед ним, то попадая в фокус, то снова исчезая. Комната, кажется, стала меньше. В ушах стоял шум, чьи-то голоса вдруг прорывались и так же внезапно пропадали, уступая место другим. Он оглянулся на Эдит и увидел, что изо рта у нее сочится что-то черное и стекает по подбородку на грудь. Это могла быть кровь, но он знал, что это нечто другое. Протянул руку и дотронулся до этой черноты, но там ничего не оказалось — ее подбородок был сух, пальцы — чисты. Он убрал руку, и тут же изо рта снова закапало. Бишоп поднял глаза, и ему показалось, что комната еще уменьшилась. Шенкель внезапно свалился с кресла и неподвижно застыл на грубых досках, покрывающих расположенный снизу подвал. Никто не подошел ему помочь, поскольку всех предупредили — ни во что не вмешиваться, если только не произойдет что-нибудь совершенно исключительное. Инрайт мельком взглянул на своего компаньона, но тут же забыл о нем. Эдит Метлок громко застонала, и теперь у нее изо рта вылетело что-то темное, легкое, похожее на клуб дыма. Голоса, звучавшие в голове Бишопа, смеялись, и он увидел, что комната сжимается и сжимается, причем стены и потолок надвигаются прямо на него. Он понял, что неминуемо будет раздавлен, и попытался приподняться с кресла. Но его тело окаменело, а веки налились свинцовой тяжестью и плотно смежились. В каждом волоске на голове ощущалось покалывание, словно каждый превратился в ломкую сосульку.

К его руке прикоснулась чья-то холодная рука и каким-то образом согрела его руку. Это была Эдит. Другую его руку тоже кто-то держал, и он знал, несмотря на холод, сковавший его голову, что это Джейкоб Кьюлек. В его тело возвращалось тепло, и одновременно он чувствовал, как из него уходило что-то, угрожавшее ранее его подавить. Стены и потолок не были видны, но перед глазами все еще клубилась тьма, застилающая зрение.

Вопль, прозвучавший в тишине, вырвался из горла Инрайта, но голос был словно не его. Этот душераздирающий вой вообще не мог принадлежать живому существу. Медиум стоял, сжимая виски руками, и раскачивал головой, будто хотел что-то с себя стряхнуть. Он дико озирался и наконец остановил свой взгляд на Бишопе.

Тусклые огни погасли, и все поглотила губительная тьма, но эти сверлящие глаза еще долго, стояли перед взором Бишопа.

Горло Бишопа сдавили чьи-то руки, и, хотя перед ним был только бесформенный темный силуэт, он знал, что его пытается задушить Инрайт. Схватив запястье медиума, Бишоп инстинктивно собрался, опустил подбородок и напряг мускулы шеи, оказывая сопротивление усиливающемуся давлению. Но даже продолжая борьбу, Бишоп сознавал, что вокруг началось невероятное: раздавались крики, слышался топот бегущих ног, то там, то здесь, рядом, вспыхивали спички, ночную тьму прорезали длинные лучи фонарей.

От головокружения картина представлялась еще более хаотичной, и он понял, что если не избавится от удушающей хватки Инрайта, то скоро потеряет сознание; но давление продолжало нарастать, несмотря на все его усилия. И тогда Бишоп совершил единственно возможное в этой ситуаций. Отпустив сопротивляющиеся руки медиума, Бишоп схватил его за грудки и рванул на себя, крепко упираясь каблуками в деревянный настил. Кресло опасно накренилось, и оба упали. Голова Инрайта с треском стукнулась о доски, и он мгновенно обмяк. Бишоп успел выставить вперед руки, поэтому падение обошлось для него без особых последствий. Он оттолкнул от себя безжизненное тело и на несколько секунд закрыл глаза, чтобы быстрее привыкнуть к темноте.

— Да включите же эти чертовы прожекторы! — услышал он чей-то повелительный голос, и почти сразу широкая полоса света озарила половину площадки.

— И второй! — рявкнул тот же голос, и теперь Бишоп увидел, что команды выкрикивает майор.

Но на грузовике, где был установлен второй прожектор, что-то случилось. Присмотревшись, Бишоп увидел, что там завязалась схватка, и вздрогнул, когда прогремел выстрел. К машине побежали солдаты с полуавтоматическими винтовками наперевес.

Внимание Бишопа привлекло какое-то движение прямо перед ним. Эдит Метлок раскачивала головой и молотила руками по воздуху, пытаясь что-то от себя отогнать. Шенкель, сгорбившись, стоял на коленях и закрывал лицо ладонями.

— Крис, помогите!

Джессика пыталась оттащить от своего отца человека, одетого в темно-синюю форму полицейского. Бишопа озарила вдруг страшная догадка: Тьма проникла в сознание тех, кто был призван их защищать. Вскочив на ноги, он бросился к Джессике, но к ним на помощь уже торопился кто-то другой. Полицейский стоял за спиной Кьюлека и пытался оттащить его назад, сомкнув на шее старика согнутую в локте руку, которую Джессика безуспешно силилась сбросить. Подоспевший к ним человек воткнул большие пальцы под подбородок нападавшего и, ввинчивая их, как штопор, вдавливал как можно глубже. Полицейский вскрикнул и отпустил Кьюлека, но едва обернулся — тут же получил сильнейший удар в нос и запрокинул голову. Еще один короткий удар ребром ладони по незащищенному горлу сбил его с ног.

Подбежав к ним, Бишоп сразу узнал в человеке, спасшем на этот раз Кьюлека, помощника инспектора Пека, Фрэнка Роупера.

— Проклятые овцы, — сказал Роупер, едва удостоив взглядом поверженного полицейского.

В эту минуту из общей сутолоки вынырнул сам Пек.

— Вы в порядке, сэр? — спросил он, помогая Кьюлеку подняться.

Опираясь на руку Джессики, слепец глубоко вздохнул.