Нежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

Тем самым она намекнула на слова пианиста, из которых следовало, что между ними уже была интимная близость. Лора смутилась.

— Я сама не знаю, что чувствую, дорогая, — ответила она, беспомощно разводя руками. — Я разволновалась, увидев твоего отца живым, но и к Хансу я очень привязана. Мы только что гуляли, и твой отец попытался меня поцеловать. Я испугалась, не смогла. Он обиделся. Я объяснила, что боюсь заразиться, ведь может быть, что он не совсем выздоровел. Это была правда, но не вся. Мои опасения послужили мне щитом, однако на самом деле я просто боялась этого поцелуя. Боялась, что не смогу ответить, что ничего не почувствую к мужчине, которого когда-то очень любила. Эрмин, некоторые вещи меня беспокоят, и мне нужен твой совет. Ты видела своего отца в санатории. Признай, он сильно изменился за три месяца! Когда я смотрела на фотографию Эльзеара Ноле, я видела Жослина, но Жослина больного, постаревшего. Каким чудом твой отец смог предстать перед нами загорелым, окрепшим, полным сил? Тут есть какая-то тайна.

Напрасно Эрмин пыталась придумать объяснение этому феномену.

— Выздоровление было стремительным, и внешне он тоже изменился к лучшему, — предположила она. — Похоже, в санатории папа умирал со скуки. После встречи со мной он ушел оттуда, потому что узнал, что ты жива. Это могло стать переломным моментом. И вполне вероятно, что жизнь вне лечебницы пошла ему на пользу.

— Возможно, — согласилась Лора. — Как жаль, что у него появились залысины… Теперь его лоб кажется огромным… А я так любила запускать пальцы в его волосы!

— Ты и сейчас сможешь, только выбирай места у шеи или поближе кушам, — шутливо предложила Эрмин. — Но ему об этом не говори. Он сказал мне, что специально не снимал шляпу, чтобы ты не заметила, как он лысеет!

Растроганная, Лора едва заметно улыбнулась. Она мечтательным взглядом обвела свою роскошную комнату, оформленную в британском стиле. Стены в бежево-серых тонах, обитые ситцем в цветочек стулья, фарфоровые статуэтки…

— Ты представляешь твоего отца в этой комнате?

Молодая женщина в нерешительности пожала плечами. Разумеется, Хансу Цале с его изысканными манерами и артистическими наклонностями такая обстановка была по душе. Но Жослину Шардену…

— Мама, вам обоим нужно проявить терпение. По сути, торопиться некуда. Мало-помалу вы станете ближе друг другу, уйдет неловкость. Ты просишь совета, вот он: во-первых, тебе следует уведомить всех, кого ты пригласила на свадьбу. Во-вторых, рассказать Маруа, мэру и всем нашим знакомым, что твой первый супруг вернулся. И как можно скорее навести Ханса и помирись с ним. Он добрый и благородный человек, он не сможет поставить тебе в упрек принятое решение. Вам нужно расстаться друзьями, но не врагами. Вот посмотришь, все будет в порядке.

— Господи, как ты рассудительна! — заметила ее мать. — Жослин сказал сегодня правду, ты прозорливее меня. Я так и поступлю, дорогая!

Эрмин нежно пожала руки матери.

— Я буду очень довольна, мамочка, если однажды вы с папой снова будете счастливы вместе. У Мукки будут дедушка и бабушка, и у ребенка, которого я ношу, тоже. Прошу, постарайтесь найти общий язык к Рождеству, чтобы мы смогли в радости отпраздновать рождение Христа и моего второго ребенка.

— Обещаю, так и будет! — со вздохом отозвалась Лора.

Валь-Жальбер, среда, 14 июня 1933 года

Лора сосчитала на пальцах, как ребенок: вот уже одиннадцать дней Жослин живет в Валь-Жальбере и спит в садовом домике.

— И день, на который была назначена моя с Хансом свадьба, к счастью, прошел. Это такое облегчение! — сказала она себе вполголоса. — Остается только забыть об этом.

Лора сидела одна в гостиной, наполненной опьяняющим ароматом первых роз, собственноручно срезанных ею на рассвете. Тепличные цветы, за которые были заплачены огромные деньги, она подарила церкви в Шамборе. Лилии и гардении в горшочках теперь украшали алтарь, радуя глаз прихожан.

«Одиннадцать дней! — подумала она и сама удивилась. — А Жослин все еще ведет себя как медведь, запертый в клетке: вежливый за столом и ворчливый, когда ему нечем заняться. И он ни разу не прикоснулся ко мне, ни разу! И ни разу больше не попытался поцеловать. Это тоже моя ошибка. Если я пытаюсь приблизиться к нему, он уходит. Готова спорить, он уже может нарисовать план поселка, ведь бродит по нему с утра до вечера!»

Из-за мрачного настроения Жослина привычное течение жизни в доме Лоры нарушилось. Мирей относилась к нему с недоверием, Шарлотта — старательно избегала. Девочка была уверена, что этот человек скрывает какой-то секрет. Иначе зачем бы он стал называться чужим именем? Что до Эрмин, то она довольствовалась разговорами с отцом. Они часто вдвоем сидели на крыльце под навесом. Эти беседы обычно не длились долго, и единственной их темой был Валь-Жальбер. Молодая женщина рассказывала Жослину, который исходил заброшенный поселок вдоль и поперек, о том недалеком времени, когда его улицы населяли более восьми сотен человек. Она рассказала своему отцу массу забавных историй. Но гулять с ним не ходила из опасения потерять своего еще не рожденного малыша. Зато Арман Маруа всюду сопровождал Жослина: предоставленный самому себе, подросток наслаждался ролью гида.

В этот день он повел Шардена к водопаду Малинь, что располагался выше основного водопада, так любимого Эрмин. Там бурная река Уиатшуан, окруженная хвойным лесом, разбухшая от талых вод, падала вниз с высоты сорока метров. Мирей приготовила им корзинку с едой, чтобы они могли перекусить на месте.

* * *

— Лора! — позвала Шарлотта. Девочка только что вернулась из школы. — Посмотри, что я нашла возле дома в траве!

— Подойди поближе! — нетерпеливо отозвалась хозяйка дома. — Покажи, что ты нашла!

Это был расшитый жемчугом берет. Вчера шел дождь, и теперь вид у него был жалкий — он испачкался в земле.

— Мой свадебный убор! — выдохнула Лора. — Брось его в печку!

— Ты грустишь, что свадьбу отменили? — с любопытством спросила Шарлотта. — Ты часто плачешь тайком! Я слышу тебя из своей комнаты.

Лора возвела очи к небу. Она пребывала в плохом настроении. Со стороны Жослина она не получала никаких знаков внимания. Он вел себя нейтрально, как гость. Исключение для него составляли лишь дочь и внук. Мукки он улыбался и с удовольствием с ним играл.

— Это дела взрослых, — отрезала женщина. — Я просто разнервничалась. А почему ты дома? Ты не должна быть в школе?

— Уроки закончились, уже половина пятого! А можешь отдать берет мне? Я не хочу его жечь, он слишком красивый!

— Хорошо, оставь его себе, если хочешь, — вздохнула Лора. — Но сперва постирай. И беги скорее полдничать. Эрмин отдыхает, поэтому не шуми, когда поднимешься на второй этаж.

Девочка убежала, любуясь великолепной вещицей, которая теперь принадлежала ей. Она не помнила себя от радости. Лора же снова погрузилась в свои не слишком веселые размышления: