Кен - Наталья Андреева

— Она утонула, Герман, — сказала Ксения.

— Что?!

— У Элеоноры Станиславовны от всего этого стало плохо с сердцем. Когда Анатолий начала рассказывать гадости. Она захлебнулась.

— Ну да. Этот второй номер тоже был не дурак. Женька любила с ним болтать. Может, потому, что он все время молчал? Но догадался, что после смерти тетки — он единственный прямой наследник. Его надо было убирать.

— А Попов?

— Что Попов?

— Ты же его убил первым?

— А я ведь к тебе шел в тот день, Черри. И в подъезде наткнулся на него. Тебе повезло.

— Тебе повезло целых три раза. Первый раз в тот самый день. Я узнал о завещании и понял: надо начинать с тебя. Это же половина всего! Простая математика. И я прекрасно помню, как входит нож в мягкое женское тело! Это так просто. Надо долго тренироваться, а потом попробовать только один-единственный раз… Я взял нож и пошел к тебе. Стоял в подъезде, долго стоял и… Не мог, Черри. Мне надо было нажать на кнопку, вызвать лифт. Ты бы сама мне открыла. И вот я стоял перед этой кнопкой, уговаривал сам себя, доказывал сам себе. И считал. Уменьшать претендентов наполовину или сделать из половины целое? Черт меня возьми! Воля не слушалась разума. У меня, который всю жизнь считал себя сильной личностью! Я так и застрял возле этой проклятой кнопки. Почему? Не знаю. И вдруг появился он. Этот придурок с рыбьими глазами. Какого черта? Я только подумал: ведь он один из этих, из претендентов на мою половину. И мне вдруг стало так легко, Черри! Рука сама поднялась. Не к кнопке, а та, что с ножом. Ведь он не знал меня в лицо. Повернулся спиной, нажал на ту самую кнопку… Я посадил его мертвого на батарею. Подумал: примут за бомжа, света в подъезде нет. Ура, мне не надо было подниматься наверх, к тебе. Потом эйфория, конечно, прошла. Я себя спросил: что ты, дурак, наделал? И разум опять стал делать подсчеты. Складывать, делить и умножать. И я снова пошел к тебе. На этот раз все-таки сумел нажать на кнопку.

— Но у тебя не было с собой ножа, Герман, — сказала Ксения.

— Что? Ножа? Нет, ножа не было. Разве в этой квартире мало ножей?

— Почему ты его бросил?

— Ты поняла?

— Не тогда. Потом. Почему?

— Понимаешь, Черри, ты не сделала мне ничего плохого. Ничего. Даже глазки не строила, когда мы жили в одной квартире. Все получилось само собой. И если бы не повторилось, ты не стала бы делать из меня злодея. Ну, было и было. Помнишь ту последнюю нашу ночь? Ведь я спросил: что будет, если у меня ничего не получится? Если я просто отвернусь к стене и усну? И ты сказала, что тоже просто уснешь, а утром приготовишь мне завтрак. И я понял, что так оно и будет. Тебе не надо от меня той любви, с которой в моей жизни все и начиналось. Тебе нужно было понимание и защита. Как от человека, не от игрушки. И ты спокойно повернулась ко мне спиной и говорила о том, как жаль, что не я был рядом в тот страшный вечер, когда убили Попова. Я держал нож в руке, а рука вдруг разжалась. И я подумал: все равно между мной и деньгами стоит Женькин двоюродный брат. Можно же и отложить…

Он замолчал, а через несколько минут заговорил вкрадчиво и нежно:

— Помнишь тот вечер? Я дождался, когда братец приедет из Италии и пойдет к тебе отношения выяснять. Он поднялся наверх, а я стоял на улице, под окнами твоей спальни, и все еще пытался правильно сосчитать, что мне выгоднее. А потом в спальне загорелся ночник. И мне стало уже не до устного счета. Я ведь знал, что там спальня. И когда свет погас, вошел в подъезд и спрятался за дверью.

— Неужели ты мог подумать, что…

— А не надо думать. Не получается. Я просто очень сильно захотел его зарезать.

— Зачем ты убил Андрея?.. Моего мужа.

— А как ты думаешь?

— Герман, неужели ты стал ревновать?!

— Не то, Черри. — Он поморщился. Потом вдруг рассмеялся. В зеленых глазах заплясали знакомые болотные огоньки: — Должен же я был сделать для тебя что-то хорошее?

— Хорошее?!

— Неужели ты никогда не хотела, чтобы его просто не существовало? Что, стыдно признаться?

— Откуда ты знаешь?

— О чем?

— О ней. Обратной стороне души. Той, которую никогда не видно.

— Как у Луны, да? А ты умнеешь, Черри. Я рад. Тебе давно пора было проснуться. Да, ты права. Есть человек нормальный, разумный, логичный, тот, каким его видят все. И каким он сам себя хочет видеть. И он никогда не поворачивается к людям обратной стороной. От себя самого прячет ту, обратную сторону, но знает, что она есть. Знает. А меня с самого детства как развернуло, так и…

— А там, на обратной стороне, все хорошее, да?

— Не знаю я, что там. Но твоего бывшего прирезал с удовольствием. Рыжего было жалко. Я понимал, что его врасплох не застанешь. Сильный мужик. Но он запутался в денежных делах. Из-за своей бабы. Я пришел и предложил ему помочь с деньгами. Он обрадовался и потерял осторожность.

— Ты сказал, что это Андрей их всех убил?

— Что? Все время забываю, как его зовут. Номер четыре. Но у меня уже не было выбора. Надо было косить под маньяка. По порядку: один, два, три, четыре. Сначала должен был быть рыжий. Чтобы на Звягина все повесить. Мол, сначала убил Женьку, а потом всех, кто с ней спал. Из ревности. А у меня железное алиби: я последний. Звягина должны были арестовать раньше, чем до меня дело дойдет. Я все рассчитал. Иногда лучше быть последним, чем первым.

— Это ты ему звонил?

— А кто же. Он совсем спятил: купил пистолет. И сразу поверил, что это твой бывший всех убивает. Что вы договорились. И рванул сюда. Я даже подождал: вдруг он кого-нибудь пристрелит.

— Меня, например, да?

— А что ты хочешь? Чтобы я все время разворачивался к тебе той, другой стороной? Хорошей? Но он выскочил из подъезда как угорелый. Я понял, что все придется делать самому.

— Зачем же ты положил его к моей двери?

— Ха-ха! — Его глаза опять странно блеснули. — Мы на пару славно прокатились в лифте. И, честное слово, я был рад, что он мертвый, а я живой. Ведь я тебе нужнее. Ты выиграла это очко: его больше нет. Есть я.

— Нет, Герман, — сказала Ксения. — Я проиграла. У нас с ним все могло быть хорошо. С ним, а не с тобой.

— Да что все-то? Что? — разозлился он. — И чем ты опять недовольна?

— Ты меня ждал этой ночью.

— Я просто не мог отделаться от мысли, что сделал что-то не так. Ты так сильно кричала. На улице, при всех. И я понял: она наконец свободна. Как я не боюсь сделать то, что никогда не сделают другие, так и она перестала бояться. Теперь вокруг нас по-настоящему никого нет. Ведь так?