Две половинки райского яблока - Инна Бачинская

– А… что случилось? – спросил снова, пытаясь сесть и озираясь.

– Ну, напугал старуху, не приведи Господь! – заголосила снова Авдотья. – Чисто мертвый лежал, батюшка, не чаяла уже, что поднимешься. Молонья полохнула в окно, ты и сомлел. Все книжки читаешь, все в покоях своих сидишь, свету белого не видишь! А ведь не дитя неразумное, женатый человек. Жениться – не лапоть надеть! – журила она воспитанника, обрадованная воскрешением того. – Остепеняться пора, и жена молодая внимания требует… Марина Эрастовна вон только что разродилась, весь дом на ногах… радость-то какая, а тут ты, батюшка… чуть не помер! Мальчонка народился, да такой баской, такой пригожий, слышь, орет как? Марина Эрастовна тебя требует. Иди, полюбуйся на сына. Хватит над книжками голову сушить…

– А… где… – произнес Лев Иванович, – продолжая озираться. – Тут была… Тут ничего не было?

– Где? – удивилась Авдотья, оглядываясь для достоверности. – Ничего не видела, батюшка! Молонья шарахнула, стекло вылетело – вон воды набежало сколько. Ты на полу, в потемках, и свечка перевернутая на столе… Так и дом спалить недолго, батюшка!

– А… – Лев Иванович снова потер лоб. – И больше ничего?

– Ничегошеньки, батюшка. Никак потерял что?

– Нет… – сказал неуверенно Лев Иванович, поднимаясь с пола.

– Пошли, батюшка, к жене, ждет она, красавица, не дождется, – Авдотья взяла Льва Ивановича под руку. – А ребеночек – одно загляденье! – приговаривала она, выводя барина из кабинета. – Весь в тебя, батюшка… а уж орет! Идем, голубь, идем, батюшка… идем, сизокрылый! Сейчас наливочки принесу, люди за здоровье Ивана Львовича выпить желают, как полагается, дворня собралась… тебя дожидаются… И Марина Эрастовна, поди, заждалась…

* * *

…В купе спального вагона собрались четверо. Это было купе господина Романо, а остальные были у него в гостях. Остальные – это знакомые уже читателю Грэдди Флеминг и Гайко, а также новый член бывшего форс-мажорного квартета, ныне трио, небезызвестный программист Володя Маркелов. В недалеком будущем он заменит Гайко, который возвращается на родину, где семья подыскала ему невесту. Пора остепеняться, заводить свой дом, детишек, виноградник. Гайко чувствует себя немного виноватым.

– Предатель, – цедит сквозь зубы Флеминг.

– Какой же предатель, – оправдывается Гайко. – Ты же сам понимаешь… сколько можно колесить по свету? Да у меня руки чешутся взять лозу… Да я об этом всю жизнь мечтал… Да что ты вообще в этом деле понимаешь? – Он необычайно многословен и заикается больше обычного.

– Ладно, – Флеминг хлопает его по плечу, – живи! Разводи виноград, рожай детей, делай вино! Заберешь «Вавилон», посеешь в огороде. Интересная получится связь времен. Девушка хоть хорошая?

– Хорошая, – отвечает Гайко. – Из соседнего села… Я, правда, ее не помню… Мать говорит, хорошая.

– На свадьбу хоть пригласишь?

Гайко смотрит укоризненно…

– А теперь – сюрприз, дети мои! – говорит господин Романо, вытаскивая из-за спины черную тубу, в каких носят чертежи. Раскрывает и вытаскивает свернутый в рулон холст. – Вуаля!

Глазам присутствующих является «Портрет индуса». Картина лежит на столике мрачная, неохотно отражая дневной свет из окошка. Пронзителен взгляд неизвестного человека на картине, прячется в его тени девушка, красный шарф на ее шее, как кровь…

Господин Романо придавливает края картины бумажником и футляром от очков.

– Откуда? – спрашивает Флеминг подозрительно.

– Подарок! – отвечает господин Романо. – Честное слово, Грэдди. И не смотри на меня так! Неужели ты не видишь, что это копия? И краской еще пахнет. Подарок директора музея Марины, произведено ее мужем… художником Николо Башкирцефф. Картина, конечно, отличается от оригинала, но все равно, это память… о страшной тайне рода Якушкиных… э-э-э… моих родственников. Кстати, господскую усадьбу будут восстанавливать. Марина собирается устроить там филиал исторического музея. Мы уже приглашены на открытие. Как-никак, я – последний представитель славного рода Якушкиных.

– Сколько? – спрашивает Флеминг.

– Не все в жизни измеряется деньгами, Грэдди, – назидательно ответил господин Романо. – Я чувствовал себя просто обязанным сделать хоть что-то для города.

– Кто это? – спрашивает Володя Маркелов, рассматривая картину.

– Никто точно не знает, какой-то странствующий фокусник, – отвечает господин Романо.

– А тайна в чем? – спрашивает Володя.

– Тайна в девушке с красным шарфом… или бантом, – объясняет Флеминг. – Если о фокуснике хоть что-то известно, то о девушке – ничего. В том, как расположены персонажи, тоже странность, и лица темные… Муж Марины, Николо, объяснял нам, что здесь все не так с точки зрения композиции. Что это за девушка, откуда взялась, кем приходилась «индусу», что с ней случилось – тоже непонятно. О ней нигде ни слова.

– Ага, – пробормотал Володя, приподнимая край картины так, чтобы на нее падал свет из окна. – Действительно, лицо какое-то темное, не прописано как следует.

– Равно как и «индуса», – заметил Флеминг.

– Э, нет, – не согласился Володя. – Лицо «индуса» вполне отчетливо. Там, где нет бороды, – полоска лба, скулы, очень светлые белки глаз. А девушка в тени, и лицо совсем неясное… Почему? – Он, нахмурясь от усердия, рассматривал картину. – Вот смотрите, – он ткнул пальцем, – здесь, несмотря на тень, отчетливо виден красный бант, колье с камешками, золотая или серебряная цепочка. Лицо должно быть светлым, а тут только белки глаз чуть светлее. У «индуса» – понятно, лицо закрыто бородой. А у девушки чем закрыто?

Господин Романо и Флеминг переглянулись.

– Чадрой? – предположил господин Романо. – Интересная мысль!

– Да нет же! – нетерпеливо воскликнул Володя. – Это не чадра! Смотрите – колье, бант, цепочка… Ничего не напоминает? Странствующий фокусник…

– Ничего!

– Да не девушка это вовсе! – воскликнул Володя. – Неужели непонятно?

– А кто? – спросил озадаченный господин Романо. – Если не девушка…

– Обезьяна! – хлопнул себя по лбу Флеминг. – Ну конечно! Бродяга-фокусник с обезьяной… ошейник, цепочка, бант… Это же очевидно! Инерция мышления, как же мы не догадались! И лицо темное, потому что покрыто шерстью.

– Обезьяна? – повторил господин Романо. – Не может быть… а как же девушка?

– Девушки не было, Джузеппе. Была обезьяна. Художник, изобразивший ее по описанию заказчика, никогда в жизни такого зверя не видел. Потому и спрятал за спиной «индуса». Вот и получилась девушка. Вернее, мы приняли ее за девушку, что было естественно при наличии дамской атрибутики, так сказать.

– Жаль! – вырвалось у разочарованного господина Романо. – Такая была красивая тайна. Жаль. Тебе не кажется, Грэдди, что не все тайны следует раскрывать? Что тайны сами по себе интереснее истины?