Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

— Хуже не бывает, — признался Эд.

Сенешал фыркнул, писарь заскрипел пером ещё усерднее.

— Что же ты таскаешься по таким дрянным борделям, а? — грозно спросил лорд Фосиган. Эд сокрушённо развёл руками. Референдий смотрел на них, не скрывая изумления. Если бы в таком тоне вёлся разговор между лордом Грегором и Квентином, это не удивило бы никого… но с Квентином говорили как с преступником, а с Эдом — так, словно он был конунговым сыном. Они никак не могли к этому привыкнуть, хотя должны были, ведь так было всегда…

Почти так было всегда.

— Ты можешь добавить что-то к сказанному Квентином?

— Могу, мой лорд.

— Отлично. Рассказывай.

И он рассказал.

Лорд Фосиган слушал его с тем же видом, с которым словесно порол своего сына. Однако остальные слушатели заметно оживились — даже сенешал. И немудрено — услышать то, что говорил Эд, ранее они никак не могли. Лишь слуга утратил интерес к разговору — беспутные выходки конунгова сына явно интересовали его куда больше, чем государственная измена.

— Ортойя? Ты совершенно уверен, что он назвал именно это имя? — спросил конунг, пристально глядя на Эда. Тот кивнул:

— Совершенно. И, да простит мне великий конунг, я не удивился — ведь в бордель Квентина привёл именно Ланс Ортойя. Я узнал его, ещё когда увидел мёртвого на полу, но тогда, разумеется, ни о чём не подумал. Признаться, я и вовсе был уверен, что этот человек напал на меня, а не на Квентина.

— Что тебя переубедило?

— Он не пытался убить или ранить меня. Только оттолкнуть.

— Больше ты ничего не успел у него спросить? Только имя того, кто его послал?

— Простите, мой лорд, но я всегда спрашиваю именно это, когда мне пытаются перерезать горло в подворотне, — жёстко улыбнулся Эд. — Личный интерес, знаете ли.

— Однако ты не можешь быть уверен, что его мишенью был именно Квентин, а не ты.

— Не могу, мой лорд. Но посудите сами. Ланс Ортойя приводит Квентина Фосигана в бордель. В один из самых дрянных и дурно охраняемых борделей, прошу ещё раз заметить… и, если необходимо, задокументировать, — добавил Эд, слегка поклонившись в сторону сцепившего челюсти референдия. — Ланс Ортойя, младший, если не ошибаюсь, племянник лорда Микаэля Ортойя — далеко не первое лицо в клане, жизнью которого не столь страшно рискнуть. Именно в эту ночь они идут именно в этот бордель и выбирают именно эту шлюху… прошу прощения, мой конунг… эту даму, и именно с ними затевают ссору завсегдатаи борделя.

— Ты уверен, что они завсегдатаи?

— О да, мой лорд, — беспечно отозвался Эд. — Я там часто бываю, так что могу быть уверен.

— А кого-нибудь из Ортойя ты там прежде видел?

— Нет, мой лорд. Никогда.

Сенешал уже не менее пяти минут гримасничал, пытаясь подать конунгу сигнал, но тот упорно игнорировал его, неотрывно глядя на Эда.

— Я слежу за твоей мыслью. Продолжай.

— Итак, даже если предположить, что ссора в борделе была случайностью, то предположить такое о нападении на улице уже намного сложнее. Стрела не попадает дважды в одно яблоко, мой лорд. Квентина ждали при выходе — на случай, если ему удастся уцелеть в драке. Убийца у двери должен был лишь подстраховать на случай, если инсценировать пьяную драку не удастся — что и произошло по вине вашего покорного слуги.

— Домыслы, — отрезал референдий. Эд помнил, что он состоял в отдалённом родстве с Ортойя, хотя и не принадлежал к их клану, и его волнение можно было понять.

— Я бы согласился с благородным лордом, мой конунг, если бы не выбил из убийцы признание. Имя Ортойя он, повторюсь, назвал вполне внятно.

— А затем умер, — задумчиво проговорил конунг.

Эд развёл руками.

— Прошу прощения. В последнее время мне часто не счастливится на слишком сильные удары.

Сенешал, водивший дружбу с Бристансонами, вспыхнул и выпрямился. Конунг медленно перебирал пальцами, как всегда делал в большой задумчивости. Эд молча ждал вердикта.

— Эдвард Фосиган, — сказал он, — в присутствии этих свидетелей вы обвиняете клан Ортойя в покушении на убийство моего сына и наследника, лэрда клана Фосиган, а следовательно, в измене?

Эд ждал этого вопроса. Не в первый раз — и, он надеялся, не в последний. «Ты говорила, чтобы я поторопился, Алекзайн… что ж, делаю, что могу. И пока выходит недурно».

Он сделал вид, будто медлит, а затем сказал то, чего от него ждали:

— Я не могу выдвинуть такого обвинения, мой конунг. Но я могу свидетельствовать, что человек, напавший на меня и вашего сына, назвал своим заказчиком Ортойя. Более я ничего не могу сказать.

Конунг вздохнул. Он казался разочарованным. Эд мог понять его — уж от кого, а от Ортойя он не ждал удара. И был, в целом, прав, но это уже не имело значения. Эд знал нрав лорда Фосигана, знал его и сенешал, и побледневший референдий, и послушно скрипевший пером писец. И все они знали, что немало благородных лордов в правление Фосигана сложили головы по куда менее тяжкому обвинению.

Конунг встал и, хрустя пальцами, прошёлся по зале. Подол его соболиной мантии волочился по полу.

— Жаль, — тяжело вздохнул он, ни к кому не обращаясь. — Как жаль, что этот убийца мёртв. Не мешало бы подвергнуть его пытке. У тебя и впрямь несчастливая рука, Эд.

— Но, великий конунг, ведь… — начал было сенешал, однако референдий перебил его:

— Да позволено мне будет напомнить, что, буде и впрямь присутствовал преступный заговор, не помешало бы подвергнуть допросу держательницу этого… этого прискорбного заведения, а также мужчин и женщин, бывших свидетелями происшествия…

— Уже сделано, — равнодушно отозвался конунг. — Увы, они не смогли сообщить ничего вразумительного. Всё отрицают начисто. Верно, Олрид?

— Святая правда, мой конунг, — отозвался сенешал. — Палачи, впрочем, ещё работают с ними. Есть вероятность, что они хранят верность…

— Вы оптимист, друг мой, — вздохнул конунг. — В наше время ничтожно мало осталось людей, способных быть настолько верными, чтобы хранить молчание в руках опытного мастера в течение двенадцати часов.

Писарь громко икнул. Все взгляды обратились к нему, лишь конунг смотрел в окно, будто и не слыша торопливых сбивчивых извинений.

— К большому сожалению, — пояснил лорд Грегор, повернувшись к Эду, — нет ни одного свидетеля, который видел бы тебя вместе с убийцей внизу, кроме женщины, которая помогла тебе его добить. Она, однако, отвлеклась потом на охранников, выбивших дверь её комнаты, и не видела, как ты допрашивал его. По существу, спросить больше не с кого, кроме как с тебя. А тебя мне не хочется пытать. Ты всё-таки спас моего сына, — сказал конунг и улыбнулся. Эд улыбнулся в ответ, хотя губы у него онемели. Он наконец-то понял, слишком поздно, но ещё не столь ясно, чтобы это могло спасти его, — что весь этот спектакль был устроен вовсе не для Квентина.