Крик - Антонов Виктор Акимович

Николаевна, вам тоже предоставляется этот договор. Что вы можете сказать об обстоятельствах его заключения?

Я посмотрела договор. И стала вспоминать, когда это было.

– Подпись на договоре моя. Печать тоже нашей фирмы. Обстоятельства составления договора я не помню. По всей видимости, договор как обычно составляла наше подразделение. Потом его изучали соответствующие подразделения НК, заинтересованные в его реализации. Когда все визы были готовы, договор принесли мне на подпись. И я его подписала. Как я уже говорила – подпись моя. С Иваном Ивановичем я к сожалению тогда не встречалась. О чем тоже сейчас жалею.

– Зато здесь вот свиделись, – улыбается Иван Иванович. Приятная встреча.

– Да чего же тут приятного, Иван Иванович?

– Нет, не скажите. Еще неизвестно, что впереди. Жизнь полна неожиданными поворотами.

Новиков закончил печатать протокол на компьютере и как всегда понес его куда-то, наверное начальству, объявив нам перекур.

Мы с Иваном Ивановичем вышли в свой, уже знакомый нам закуток. Я из солидарности тоже закурила, предложив ему свои «Мальборо».

– Вот видно даже по сигаретам разницу в нашем положении. У вас «Мальборо», у меня «Столичные», причем подделка. Мне договор в окошко – перед вами специалисты бегают. Разные там подразделения на вас работают. И у вас есть офис, свой стол и стул.

Я, конечно, не стала ему объяснять, где мой офис. И имею ли я на балансе стол и стул. По-моему он до конца не понимал, что мы, в общем-то, были в одинаковом положении, только у нас все было лучше организовано. И тут он хитро улыбнулся и снизил голос:

– Знаете что, я подумал и пришел к выводу, что для меня все обойдется. Ну, какой им смысл при всем объеме работы, а НК это же гигант, привлекать еще такую мошку как я. Никакого нет резона. Только бумагу тратить. И суету создавать. Вы представьте себе ситуацию. Сидят на одной скамейке в суде ваш хозяин, увешанный миллиардами, и я со своими двумя сотнями долларов в окошко. И зачем им это? Я ведь умышленно подбросил им этот термин – «подписант» и заметьте, они отреагировали. Значит, у них уже обсуждался этот вопрос со всеми нами – мошками. И думаю, они уже решили, что с нами не имеет никакого смысла что-то затевать. Кстати у меня там много договоров, но они выдернули только договор с вашей НК. По остальным меня даже не спрашивали. И вот теперь я понимаю, что наш банк подрабатывал по той же схеме, как и ваша НК, добывая нефть в Москве. Но наш банк их не интересует. И скажу вам более того, Вероника Николаевна, если вы от меня не устали…

– Что вы, Иван Иванович. Мне даже очень интересно.

– Так вот, я пришел к выводу, что так работали все фирмы, связанные с нефтью. Ведь договоров-то у меня много с другими фирмами. Это я запомнил. И все эти фирмы в основном добывали нефть в Москве. Если подумать – жуть, конечно. Один с сошкой – я имею в виду тех, кто работает на буровой – а сотни с ложкой. Не семеро – сотни. Жуть. Я знаете, что думаю. Этот молодой человек пошел сейчас окончательно решать мою судьбу. Почему-то мне так кажется, у нас с вами обыкновенная очная ставка, а он пошел к начальству. Я так думаю.

Вернулся Новиков и пригласил нас в кабинет. Там мы как всегда подписали протокол. Он отметил нам пропуска. И мы с Иваном Ивановичем вместе пошли на выход.

Хованское СНТ

Да, я забыла рассказать, я окончила курсы вождения автомобиля. Меня заставила пойти Алька. Она говорит, что в наше время каждая женщина «с такими ногами как у нас с тобой» должна уметь водить машину. Наши стройные ноги не только для блядского подиума. И для хороших автомобилей нужны не только кривые и волосатые ноги, но и изящные, и стройные. Кроме того, вождение автомашины отвлекает от насущных страхов и проблем, которых у нас сейчас предостаточно. Хотя после первых же допросов она поняла, что нас арестовывать, как Володьку Макаровского не будут и оставят в статусе свидетелей. По тому, как нас допрашивают и как к нам относятся, я, говорит, вижу, что они искренне нам сочувствуют, хотя если прикажут, отправят в суд как обвиняемых, куда они денутся. Но я вижу, что у нас большие шансы, остаться свидетелями. И тут я считаю, подруга, есть твоя большая заслуга. Своими необдуманными действиями, я имею ввиду удары по фэйсу Шныря, ты может быть, несмотря на свою наивность, а может быть и благодаря ей, обозначила нашу дальнейшую судьбу. Мне кажется, тебя ведет по жизни какой-то ангел сверху. Ведь это просто невероятно – на совершенно эмоциональном порыве дать по фэйсу и все перевернуть. Верунчик, разреши мне идти по жизни рядом с тобой. Мы с ней до упаду хохотали от этой ереси. Но на курсы я пошла, потому что у отца здоровье действительно пошатнулась, а чтобы в дальнейшем воспитывать Степку, надо было все-таки сесть за руль, это и в магазины ездить, и в школу его возить, и на дачу. У Альки были знакомые в группе, и мы договорились в автошколе, что я буду ходить только на вождение. Что там в этих моторах, я все равно не пойму. И не хочу понимать. Конечно, за это заплатили, и нам разрешили. Поэтому я поездила несколько раз с инструктором и мне выдали права. Но тут вождению «по настоящему» меня стала учить Алька. И это был ужас. Она меня шерстила за малейшую неточность и ошибку. Как она меня только не называла в порыве искреннего гнева. И слепой курицей, потому что смотреть я вначале могла лишь перед собой. А что происходило сбоку и сзади, несмотря на зеркала, я не видела. И телкой, реакция которой годится лишь для пируэтов в постели.

– А я думаю, – кричала она. – чего мужики на тебя западают? Оказывается у тебя однобокая реакция на их достоинства. Они это чувствуют и плывут за тобой, как дерьмо по реке.

Наконец она дала мне добро, но с одним ограничением – Степку с собой не брать.

– Возьмешь, когда я дам отмашку. Мужиков можешь возить, они рядом с тобой все равно уже на людей мало похожи. Да их и вообще не жалко за редким исключением. Русский мужик вообще годится лишь для войны и для бани.

Тренировала меня Алька на нашей «копейке». Считала, что подвергать риску свой задрипанный «опель» – слишком большая для меня жертва. Да и вообще, говорит, кто освоит «копейку», может садиться за штурвал реактивного истребителя. Как наш президент. Он ведь наверняка с нее начинал.

Но первым, кто со мной решился проехать в качестве пассажира, был, конечно, отец. На дворе уже середина мая и надо было посмотреть, что там на нашей фазенде. Степку я с собой не брала, помня строгое указание Альки. Но водить машину мне нравилось. Алька была хорошим педагогом, а я чувствовала удовольствие от вождения. Отец пригласил с собой и профессора, предупредив что я недавно за рулем. Но тот был этим мало озабочен.

Отец первое время посматривал за мной, а потом говорит:

– Ты в общем неплохо водишь для начинающей.

– Это заслуга Альки. Терзала меня, как старшина рядового.

– Ну та кого хочешь по стойке смирно поставит, – смеется отец. И говорит профессору. – Это та девушка, которая у тебя на сходке интервью брала.

– Журналистка, – встрепенулся профессор. – Как там мой материал прошел? Могла бы