Мировая жила - Дмитрий Парсиев

яблок, и, если надо, надрать сорванцу уши, чтобы впредь без спросу не лазил.

А когда дошли по ледяному озеру до берега к расположению имперского войска и увидели, что вместо пушек у них горелые деревянные остовы, вместо дирижаблей тлеющие на земле разбитые обломки, вместо карабинов пустые руки, и вид у захватчиков, как у детей, которые заигрались в лесу и не заметили, как заблудились. Тут уж самые недоверчивые из правителей, что позволили себе усомниться в душевном здоровье князя, устыдились. Пришло запоздалое понимание, Верес в очередной раз исхитрился изобрести какой-то спасительный ход. Пусть даже и ценой всего мирового нифрила.

- Бонифан! – князь с этакой ленцой выкрикнул имя, под которым знаменные правители знавали принца раньше.

Вопреки ожиданиям большинства, полагавшего, что принц сейчас уже улепетывает в сторону среднего моря, из-за деревьев выступила фигура Костяного принца. Подходя, принц горечи поражения не выказывал, умудряясь сохранять вид независимый, даже вызывающий. Одним словом, держал лицо, будто по-прежнему за ним непобедимое войско. На деле за спиной его понуро перетаптывался десяток бригадных командоров, людей военных, держать хорошее лицо при плохой игре необученных.

- Если хотите сохранить людей, сдавайтесь немедленно, - потребовал князь и пригрозил, - Даю минуту. Потом будет бойня.

- Сохранить людей? Вы, князь, меня приняли не за того. Мне плевать на этих… людей, - последнее слово принц и впрямь будто выплюнул, - Я просто уйду к трону моего императора. Мне плевать на весь ваш мир. Он не первый, и не последний. Прощай, князь, может еще и встретимся.

Что подразумевалось под последними его словами, - предположение или угроза, - осталось неясным. А пояснять принц не пожелал, будто потеряв к присутствующим всякий интерес, зашептал слова ворожбы и его окутал темный вихрь. А через пару мгновений он исчез в черной вспышке, будто и не было его никогда.

Ловкий побег Костяного принца, похоже, командоров имперских впечатлил не меньше, чем знаменных правителей. Они, командоры, и раньше знали, что их жизни для принца ничего не стоят. Но то, что принц с такой легкостью откажется от целого мира, никак не ожидали.

- Ну что ж, господа командоры, - исчезновение принца князя Вереса удивило меньше остальных, - Вы сами видели, ваш главнокомандующий позорно бежал. Сдаваться будете? Или предпочтете следом… к трону вашего императора?

- Мы такой могией не владеем, - сдержанно ответил один из командоров, от остальных он отличался обильно выбеленной седой шевелюрой, - Вернуться в свой мир можем только через смерть. Но сразу скажу, к трону императора мы даже близко не окажемся.

- Ну это ваши заботы, а сдаваться-то будете?

- Сдаваться будем, - покладисто ответил командор. Не имея оружия, которое следовало бы переломить о колено, он снял с головы шлем со знаками отличия и бросил его к ногам князя Вереса. Остальные командоры последовали его примеру.

- Сойдет и так, - принял князь знак сдачи в плен, - Охранять вас мы не будем, смысла не вижу. Но советую по лесам не разбредаться. В вашем положении это… к-хм… небезопасно. Зверья хищного нынче много, опять же со всей этой войной медведи из спячки повыходили… а они у нас лютые.

Сказанное князем царю Михаилу показались невыносимо смешными, командорам, правда, было не до смеха.

- Что будет с нами? – спросил седой командор.

- Придется поработать, - сообщил князь скучающим голосом, будто вынужден разъяснять то, что и так понятно, - Поможете восстановить, что сами и порушили. Потом отпустим.

Князь повернулся к своему войску.

- Ну что, братцы! Война окончена! Мы победили!

Войско, однако же, стояло молча и задумчиво, будто ему загадку очень сложную загадали и теперь сосредоточенно искало на нее ответ.

- Так это, князь, - решился уточнить один из матерых, - Имперцев бить разве уже не надо?

- А чего их бить? – князь нарочито изобразил удивление, - Костяной принц смылся, паскудник. А эти – люди подневольные. Их на войну как баранов погнали.

- Так они ж того… - матерый мучительно силился подобрать правильные слова, - Они ж враги нам. Как их живыми оставлять?

- Эти что ли враги? – князь показал пальцем на командоров с непокрытыми головами, на которые успел нападать липковатый мартовский снежок, - Не, эти уже не враги. Эти теперь наши военнопленные.

- Так закончена война, князь? – лицо матерого начало обретать то восторженно-детское выражение, когда приехавший с ярмарки батька принялся развязывать мешок с подарками.

- Кончена!.. вот ведь, - князь сдвинул брови в притворной сердитости и подбавил в голос силы, - Неужто князю своему не верите?

- Да кончена, кончена! – закричал царь Михаил и расхохотался, и тут уже другие начали подхватывать, - Кончена! Кончена!

А дальше будто прорвало плотину. Войско взревело тысячами глоток. Летели вверх шапки и шлемы. И многократное «ура» долго еще разносилось над ледяной озерной гладью.

***

Поздним вечером того же дня в княжеской горнице собрался совет правителей, на котором присутствовал в том числе и Иван Егорович. Впервые за долгое время этот совет не был военным. А начали его тем, что спели поминальную. Князь распорядился объявить текущую дату памятным днем не только разгрома империи, но и почитания тринадцати воинов, вырвавших победу ценой своих жизней.

Хухля, которого тоже позвали, сидел с глазами на мокром месте. Шмыгая носом, он тихонько набрасывал в блокнотике слова баллады про двенадцать мужей и одну девушку-волчицу, что совершили немыслимое, глядя в глаза «имперским палачам».

Правители, не сказать, чтоб особо горевали, не та у них должность, чтоб отдаваться чувствам, скорее толком в себя не пришли, не успели принять и осознать, что больше не нужно думать о войсках и обороне, не нужно просчитывать пути дальнейшего отступления. А кроме того мысли относительно их будущего рисовались довольно мрачные. Азум хан, наконец, решился-таки выступить, прокашлялся и заговорил:

- Самое неприятное, - со свойственной ему прямотой хан сразу заговорил по существу, - Денег в нашем мире теперь нет, и заменить нифрил нечем. Придется возвращаться к прямому товарному обмену. Боюсь, нас откинет на тысячу лет назад. Темные времена начнутся, скорее всего смутные…

Правители согласно кивали, хан и впрямь сразу озвучил главное. Без средств связи, без общей денежной единицы крупные общности начнут дробиться и обосабливаться. Однако не успело завязаться обстоятельное обсуждение, как в горницу протиснулся один из наукарей князя Вереса. Тот что из левого крыла НИИ, помнящий прежнюю жизнь на Старшей Сестре. Встал и замер. Глаза