Странники войны - Богдан Сушинский

— Так вот: я никуда от вас не уйду! — диктовала свои условия разъяренная полька. — А захотите уехать без меня — перестреляю!

— Ты что, сдурела?! — рявкнул Арзамасцев. — Психичка! Стерва тифозная! Немцев там, в сарае, ты почему-то автоматом не отпугивала.

— Отставить. О сарае забыто, — устало проговорил Андрей и, с опаской взглянув на Анну, — мало ли на что способна разозленная женщина! — сел за руль. — Не будем терять времени.

— Вот так-то лучше, — торжествующе приняла его капитуляцию девушка.

Лейтенант завел мотор, подождал, пока полька усядется рядом с ним, — Арзамасцев предпочел уединиться в кузове — и спросил ее, в какой стороне может быть граница с Украиной.

— Где-то там, — повела Анна рукой впереди себя, сразу же успокоившись. Победительница — она решила не помнить зла. — В любом случае далековато. В этой долине три села. Их надо будет объехать лесом. Я покажу. Потом проедем городок и еще одно село. Дальше дороги я не знаю. Никогда не была там.

— Ожидалось от тебя, конечно, большего, — съязвил Андрей. Должна же быть хоть какая-то месть.

— Но это правда, что о сарае забыто?

— А ты уверена, что Украина именно в той стороне? — не отреагировал на ее вопрос Беркут.

— В какой же еще? — недовольно проворчала Анна. Проблема «сарая» интересовала ее сейчас куда острее, чем проблема выбора пути. — А где-то вон там — Словакия. Будете долго ехать в ту сторону, — кивнула в сторону кузова, — попадете в Белоруссию. Это я точно знаю.

— Так сколько же километров до городка?

— Все шестьдесят. Если двигаться по дороге, а не в объезд, лесами.

Беркут помолчал, словно решал, стоит ли отваживаться на столь длинный путь. И при этом скосил глаза на заманчиво округленные коленки девушки. Полька заметила это и слегка пошевелила ногами, сбрасывая полы шинели, чтобы еще больше оголиться. «Да уж, — подумалось Андрею. — Станет такая отстреливаться от мужчин, в каких бы мундирах они ни явились».

— Что ж, если повезет, в полночь будем на шестьдесят километров ближе к Украине, — похлопал ладонями по рулю. — Ради этого стоит рискнуть. Устроился? — спросил он, выглянув из кабины.

— Поскучайте там без меня, — обиженно как-то ответил Кирилл.

— При первой же стычке мы все трое оказались бы в кабине, как в ловушке. А пока ты в кузове — есть шанс.

— Ну-ну... — неопределенно поддержал его Арзамасцев.

Беркут вырулил на проселок и осторожно повел машину к шоссе.

— Но про сарай ты больше не вспомнишь. Ведь не вспомнишь, пан лейтенант-поручик? — заглянула ему в глаза Анна, почти положив голову на руль.

— При чем здесь я? — чуть смягчил тон Беркут. — Поинтересуйся у ефрейтора. И вообще, что это за чин такой ты для меня придумала: «пан лейтенант-поручик»?

— Чем он тебе не нравится? Очень хороший чин, — заверила его полька. — Офицерский. Не могу же я называть тебя генералом.

Когда Скорцени спустился вниз, у подъезда штаб-квартиры Главного управления имперской безопасности его ждали, стоя у «виллиса», личный адъютант Гитлера обер-группенфюрер СС Юлиус Шауб и командир дивизии «Рейх» бригаденфюрер Пауль Хауссер.

— Что произошло, господа? — не по чину жестко спросил Скорцени, едва заметно приподняв руку в приветствии и обращаясь прежде всего к Хауссеру. Он был слегка насторожен столь неожиданным и поздним — уже около шести вечера — вызовом и не скрывал этого. Да и выглядело все странновато: после звонка Шауба оба генерала СС несколько минут ждали его у подъезда.

— Нас желает видеть фюрер. Значит, мы понадобились, я, старый солдат, понимаю это так. — Хауссер тоже ощущал легкую настороженность, но, как и Скорцени, пытался не выдавать ее.

В стране еще не затихла эпидемия арестов в связи с заговором против фюрера. Многие генералы уже оказались казненными, многие еще только ждали решения своей судьбы — кто все еще в штабах, а кто уже в тюрьме Плетцензее. Кто знает, какие они дают там показания? Какие версии и слухи загоняют под строчки протоколов? Правда, генералы у майоров пока что в конвоирах не ходят. Но ведь все может быть.

Скорцени и Хауссер вопросительно взглянули на Шауба. Тот натужно повертел короткой, безнадежно располневшей шеей, туго затянутой в двойную петлю воротника и форменного галстука, и, набы-ченно развернувшись, указал рукой на открытые дверцы машины.

— В аэропорт, господа. Оттуда — в Паденборне.

Бригаденфюрер и «первый диверсант рейха» едва заметно переглянулись.

— Замок «Вебельсберг»? — уточнил Скорцени.

— Время от времени наступают часы, когда фюрер стремится возвращаться туда, к святыням рейха, как набродившийся но пустыне паломник — к только ему известному роднику.

Пораженные его красноречием и уважением к собственной персоне, штурмбаннфюрер СС и бывший командир дивизии, с которой Скорцени дошел до предместий Москвы, уважительно промолчали.

— Так сказал фюрер, господа, — назидательно поднял вверх короткий крючковатый палец Юлиус Шауб. — Я всего лишь пытаюсь постичь смысл молвленного им. Каждый день пытаюсь постичь.

— Там намечено совещание? — спросил Скорцени, вновь обращаясь к Хауссеру. Ему все еще казалось, что, поскольку командир дивизии «Рейх» встретился с Шаубом раньше, то должен был выведать у не столь уж молчаливого адъютанта фюрера все подробности.

— Встреча нескольких очень близких фюреру людей, — ответил за него Шауб.

— ...Я, старый солдат, понимаю это так, — поддержал его Хауссер.

Скорцени до мельчайших подробностей помнил встречу элиты СС, которую фюрер организовал в замке «Вебельсберг» год назад. Для штурмбаннфюрера участие в ней оказалось своеобразным посвящением в «высшие посвященные» Черного Ордена. Но тогда в замок, давно ставший святыней ордена, действительно была приглашена вся руководящая и интеллектуальная элита СС, и речь на встрече шла о создании страны СС Франконии.

Правда, год спустя Скорцени с грустью мог констатировать, что с той поры они ни на шаг не продвинулись к созданию этого самого СС-рейха. Тем не менее идея была выношена, сформулирована и восторженно воспринята всеми, вплоть до отличающегося своим вольномыслием штандартенфюрера д’Алькена[37], вполне допускавшего, что рядом с Великой Германией способна существовать не менее великая Россия, во главе со свергнувшим коммунистический режим Русским освободительным движением.