Русско-японская война. В начале всех бед - Анатолий Уткин

Так атакующие действия не ведут. Где разведка? Где мобильные части? Где перехват жизненно важных точек в японской обороне? Армия, победившая Наполеона, не знала, что такое полковая разведка, не видела мир глазами противника, не обладала чутьем и бодростью наступающей стороны. Нулевой значимости штабная работа, фантастическое невежество в картографии — отсюда и отсутствие ориентации на местности. Правомочен тот вывод, что русское наступление провалилось, еще не начавшись. Японская, а не русская сторона, диктовала условия боя. Аляповатые фигуры встают на маньчжурских сопках. Бодрый дух Суворова окончательно покинул армию, похожую на неповоротливого слона. Вину Куропаткина не скроет самый большой его сторонник. Он однозначно приказал Штакельбергу пройти к Ентаю через местность, известную, как минимум, как пересеченная, через холмы Штакельберг докладывает: «Карты в моих руках не показывают ничего, кроме белых пустот и двух дорог, идущих с востока на запад. На карте местность, которую нам предстоит преодолеть, смотрится плоской как блин, но в реальности это весьма высокие холмы, которые с величайшим трудом преодолеваются полковой артиллерией…. Я ожидаю дальнейших приказов, если в штабе есть более совершенные карты, пришлите их мне».

Трудно не напомнить, что Кропоткин владел этой местностью многие месяцы и организовать картографическую оценку ее не представляло особого труда. Или для этого русский медведь должен проснуться? Куропаткин ответил Штакельбергу в восемь сорок вечера 10 октября. «Мои приказы сохраняют силу. Время исполнения корректируйте сами. Не теряйте ни дня за исключением самых непредвиденных обстоятельств, поскольку перед вами значительно более слабые силы противника».

В этот же день император Николай Второй записал в дневник: «День стоял тихий, серый, но хороший. Поехали к обедне и завтракали одни. Гуляли вдвоем, затем Аликс вернулась домой, а я продолжал прогулку и убил пять ворон… Решил назначить Куропаткина главнокомандующим на Дальнем Востоке с освобождением Алексеева от этой обязанности, но с оставлением его наместником». Императорским рескриптом Алексеев получил орден Георгия третьей степени.

10 октября сражение началось. Один из русских полков остановил Пятую японскую дивизию. Вторая японская армия продвигалась весьма медленно. На рассвете 11 октября генерал Штакельберг решил сконцентрировать огонь сотни русских орудий на окопах 12-й японской дивизии генерала Иноуе неподалеку от все тех же шахт Ентая, на холмистой местности в пяти километрах от Ентая. Предпринята попытка атаки под прикрытием артиллерии. Сотни русских бойцов ложатся в маньчжурскую землю согласно бездарному приказу. Японцы обманули русских самым примитивным образом. Они взорвали взрывные устройства в нескольких местах, делая вид, что оттуда по русским бьет японская артиллерия. Наивные командиры сконцентрировали всю мощь артиллерийского удара по пустым траншеям, не сумев послать разведку, не ориентируясь в японских позициях. Тысячи русских снарядов вспахивали безжизненную землю. Штакельберг приказал взять японские позиции, несмотря на потери. Шесть раз русские цепи шли вперед, чтобы после страшных потерь залечь снова. Пять тысяч погибших в борьбе за несчастный холм. Японцы при таком преобладании русских не могли контратаковать, но они, полагась на пулеметы, бодро удерживали свои позиции.

В это время неповоротливость Штакельберга — только она — дала Куроки время для перестройки своих сил. Это на востоке. На западе приказы Куропаткина Бильдербергу также отнюдь не стимулировали его сметки, подвижности, запала. Бильдербергу приказали наступать — но только тогда, когда он завершит строительство оборонительных позиций, затем двинется вперед и снова будет укреплять свои позиции. Так вся энергия его войск уйдет в лопату и перестраховку, а не в обнаружение противника и определение его слабых сторон. Поведение Бильдерберга было таково, что Ойяма перестал обращать на него внимание.

Мы видим как 12 октября 1904 г. Куропаткин, обладающий общим численным превосходством, фактически сам вручает инициативу японской стороне только потому, что Ойяма мог создать превосходство своих сил в конкретно избранном районе. Гибкость японцев особенно хорошо видна на фоне стылости русских генералов. Поняв, что в центре пробить фронт ему не удастся, фельдмаршал Ойяма отводит в тыл обескровленную 10-ю дивизию и 5-ю дивизию. Зато он немедленно начинает наращивать превосходство на правом флангу русского фронта. Вечером 12 октября 1904 г. сила главной русской атакующей колонны (японцы поняли, от кого им ждать неприятности) Штакельберга были на востоке остановлены. Зато на пассивном русском центре и на русском правом фланге японцы начали готовить русской стороне сюрприз. Здесь против русского Семнадцатого корпуса (25 тыс. человек) Ойяма концентрирует три дивизии общей численностью 32 тыс. человек.

Здесь Оку и Нодзу, сконцентрировав свои силы, повели наступательные действия. Придуманное русским командованием деление на Восточное и Западное командование, казавшееся вначале таким логичным, потеряло в реальной жизни всякий смысл. Главное, что ослабило русские войска — утеря связи, из рук вон плохая взаимосвязь, отсутствие контроля. Хотя русские имели и телефон и телеграф, они все больше полагались на посыльных, которые имели особенность исчезать напрочь. Часами в штабах пили чай, ожидая очередного посланца. Неподвижная пассивность проявляла себя в худшем виде.

Японская телефонная система работала значительно лучше, даже когда случалось такое, как обрыв линии связи между Курокой и Ойямой. Операторы были лучше подготовлены и работали гораздо более эффективно. Гонцов посылали гораздо реже.

Полк генерала Юхнова (219-й) полностью испытал на себе ад собранной вместе японской артиллерии. По нему согласованно били 66 орудий и несколько тысяч винтовок. На поле осталось 832 солдата и 22 офицера. И, что хуже всего, полк и в дальнейшем не изменил тактику идти вперед плотной цепью, не оставляя сзади резервов и позабыв про знаменитую русскую выдумку.

Послание Куропаткина (вечер 12-го октября) пришло к Штакельбергу только утром 13-го. К этому времени Штакельберг уже пришел к решению остановить свои наступательные операции. На рассвете 13 октября начала отступать Восточная групиировка русских войск. В полдень Куропаткин узнал, что Семнадцатый корпус Бильдерлинга был вынужден отступить, что угрожало заходом японцев во фланг с запада. Именно в эти часы командующий испытал личную фрустрацию: командиры бежали не оповестив соседей, полководцев в русской армии не обнаружилось; паника распространялась как зараза.

14 октября дождь свирепо присоединился к прочим тяготам жизни. Но он помог Первому европейскому корпусу (находившемуся в очень уязвимой позиции) отойти без потерь назад. Когда 37-й русской дивизии приказали контратаковать, она не смогла этого сделать из-за потери старших офицеров. Оставшиеся офицеры собирали солдат и двинулись на север. В 7.20 утра Десятый корпус отступил от Шанопу.

А японцы строго следовали приказу Ойямы слева оказывать давление вплоть до реки Ша. Они вышли на деревню Шахопу на ее южном фланге. Впереди перед ними были только два препятствия — все еще защищаемые Десятым русским корпусом «Холм одного дерева» и холм, который вскоре будет известен как Холм Путилова. Оба холма всего метров 25 в высоту, ничего примечательного. Едва заметная тропинка бежала к главной дороге («дорога Мандаринов» и жедезнодорожному полотну. Два холма, две сопки в огромной Маньчжурии — как две пылинки в макрокосме. Но для русской стороны это были две важнейшие в национальной жизни оборонительные линии. Если японцы их возьмут, то они ринутся к главным русским магистралям, и будут грозить всему неловкому сооружению Куропаткина невиданным окружением и метаниями меж маньжурских сопок.