Расколотое небо - Кори Маккарти

Громкий хлопок заставил их вздрогнуть. Из «Феникса» повалил дым.

«Нет-нет-нет!» – отчаянно подумала Чейз. Она попыталась вытащить его из кресла, но у нее не хватало сил.

– Пиппин! – позвала она. – Помогай!

Осознав, что именно сказала, она застыла в ледяном воздухе. Лицо у Ромео совершенно ничего не выражало, а Бунтарь двинулся к ней, словно собирался обнять.

– Все вместе! – рявкнула она, и они втроем ринулись вперед.

Она досчитала до трех – и они вытащили его из кабины.

Его тело высвободилось внезапно – и придавило Чейз. Вся спина у нее вспыхнула болью, из легких выбило воздух. Она пыталась продышаться, не отпуская его.

Вот теперь все.

Спасатели вынеслись из ангара под вой сирен и мелькание цветных вспышек. Еще несколько секунд – и они будут здесь. Она крепче сжала Тристана и сказала себе, что с ним все будет хорошо. А потом повторила то же самое ему.

В темно-синем небе расплывались зеленые полосы. Северное сияние плясало над ней, как ее сугубо личный парад победы – и она так засмотрелась на его всполохи, что стащившие с нее Тристана медики решили, что она потеряла сознание.

– Я в порядке.

Она отмахнулась от них. Бунтарь помог ей встать. Медики тем временем закрепили Тристана на носилках. Один из них послушал его сердце, кивнул остальным и сказал всего одно слово:

– Стабилен.

На обжигающем холоде слезы замерзали у Чейз на щеках. Медики побежали с Тристаном к ангару. Ромео старался не отставать от них, спотыкаясь от усталости. Ей показалось, что он взял Тристана за руку.

Раньше она не замечала преданности Ромео. Может, именно из-за этого Пиппин его полюбил. Ведь Пиппин очень хорошо чувствовал в людях главное. Она только жалела, что эта способность развилась в нем из-за долгих лет, в течение которых он скрывал то, что было у него в сердце. Чейз всегда жалела, что мало знает Пиппина. И теперь она поняла, что ей предстоит жалеть об этом всю жизнь.

Яркий квадрат открытых дверей ангара казался распахнутыми объятиями. В центре света стоял Кейл. Чейз узнала бы его силуэт даже с облаков.

Она побежала к нему.

Солнце лилось к Чейз в комнату сквозь небольшое окошко, принося с собой ярко-голубое небо и следы зелени под тающими реками на острове Банкс.

Чейз склонялась над учебником политологии. Она делала заметки и ерошила свои коротко остриженные волосы. Завтра их препод по политологии не сможет задать ей такого вопроса, который бы она не знала. Это было ей внове и неожиданно приятно.

– Кейл требует срочно собраться в ангаре, – объявила Сильф от ее двери.

Чейз посмотрела на часы и чертыхнулась. Она встала, до конца застегнула молнию на летном комбезе и со стоном хрустнула позвоночником и суставами пальцев. Ее стычка с красными беспилотниками произошла пять месяцев назад, но порой ей казалось, что в тот стремительный день она состарилась до девяноста лет.

– Где эта девица? – спросила Сильф.

– Разве мы должны приводить наших ОРП? Мне казалось, что вызывали только пилотов.

– Правильно. Но я хочу узнать, постирала ли она мои вещи.

– Сильф!

– А что? Скворец хочет себя проявить. Ни за что не стану ей в этом мешать.

– Ни за что не упустишь своей выгоды, – парировала Чейз.

Как раз в эту секунду Лин – позывной Скворец – вошла в их комнату. Миниатюрная, но крепенькая девица удерживала целую гору белья, изгибаясь так, как способна делать только тренированная гимнастка.

– А, Сильф, привет! – сказала Лин. – Я через пару минут принесу твои вещи к тебе в комнату.

– Не забудь их сложить, – приказала Сильф Скворцу. – Через пять минут в ангаре, Никс.

Чейз бросила на Сильф такой взгляд, который заставил высокую блондинку послать ей иронический воздушный поцелуй. Сильф и правда делала некоторые успехи в том, чтобы стать человеком. Может, дело было в том жутком хаосе, который воцарился после испытаний, или просто в том, что Сильф пыталась общаться… По-любому Чейз должна была признать, что получает удовольствие от тех плюсов, которые дарило преображение этого пилота. Порой создавалось впечатление, что они становятся подругами. Может, точнее будет сказать – общаются по-дружески.

Скворец проводила Сильф взглядом, в котором ясно читалось благоговение.

– Я тебе что говорила, Скворец? – Чейз взяла вещи и положила их на нижнюю койку. – Меньше энтузиазма в адрес Сильф. Всегда меньше энтузиазма. Она и без того слишком нос задирает.

Новая ОРП Чейз была такой же рисковой, как Пиппин, но отнюдь не такой уверенной в себе. То, что Лин выбрали для пополнения команды Чейз, сделало эту первогодку в «Звезде» знаменитостью. Лин принимала свою новообретенную славу, как и все остальное: изумленно и ошеломляюще мило – пока не оказывалась в воздухе, где становилась жесткой и резкой, как клинок.

Чейз смотрела, как Лин складывает стирку: ее коричневые ручки работали быстро и ритмично.

– Тебе и правда не стоит этого делать, – сказала Чейз. – Сильф просто проверяет, что ей сойдет с рук. Это же дедовщина.

– И что мне тогда делать?

Скворец наморщила нос, и Чейз ее за него ущипнула.

– Скажу, что бы сделала я. Я все ее вещи закинула бы в Парке на деревья.

– Круто, – восхитилась Скворец. – Думаешь, мне можно?

– Просто тогда будь готова к ее мести, – вставил Тристан. Он прислонился к дверному косяку, уперев в него руки так, что вся его фигура смотрелась наилучшим образом. – Готова идти, Чейз?

– Привет, Стрела! – заорала Скворец.

– Ты серьезно, Лин?

Чейз потерла звенящее ухо.

Тристан одарил Лин демонстративно страстным взглядом.

– Привет тебе, Скворушка!

– Ладно уже. – Чейз взяла Тристана под руку и потащила по коридору. – Вернусь к ужину, наверное! – крикнула она Лин. – И не забывай: больше ничего для Сильф не делай.

Чейз с Тристаном шли быстро, плечо к плечу. Это было немного похоже на полет.

– Неужели нельзя не дразнить мою ОРП? Иногда ты с ней ведешь себя, как Ромео.

– Так смешно же. Кажется, она считает нас кинозвездами.

– Не потакай ей.

Он поцеловал ее под ушком.

– Она знает, что я занят.

– Ты занят.

Почему-то Чейз до сих пор утешало и радовало то, как предан ей Тристан, а она – ему. Иногда она пугалась, что проснется – и обнаружит, что они друг к другу остыли, и с каждым днем, когда этого не случалось, ее чувства становились все острее.