Проклятый ректор - Лена Летняя

– Знаете, Таня часто вспоминает вас. Гадает, как у вас тут все сложилось. Если у вас будет время и возможность, навестите нас во время каникул. Она будет рада возможности пообедать с вами. У нее… не такой уж широкий круг общения. Боюсь, в основном по моей вине. Хотя ее положение тоже играет в этом существенную роль.

Я пообещала навестить их при первой же возможности, после чего Норман едва заметно поклонился нам обоим и покинул кабинет ректора Лекса.

– Вы знали об этом? – спросила я, когда мы с Фарлагом остались вдвоем.

Я не решалась в этот момент смотреть на него, предпочитая разглядывать поверхность крышки запертой шкатулки. Пальцы сами собой поглаживали изображение русалки в центре.

– Конечно, знал.

Он поднялся на ноги и обошел стол. На несколько секунд задержался у моего кресла, но так ничего не сказав и не сделав, прошел дальше. Я осторожно покосилась на него, увидела, как он взъерошил волосы, а потом прижал к лицу ладонь.

– Я рассматривал все варианты. И, предупреждая твой вопрос, да, был готов убить русалку и взять ее кровь, если потребуется.

От этого признания у меня внутри все похолодело. Он уже говорил мне подобное. В самом начале. Заверил, что сделал бы что угодно для избавления от проклятия. Даже если бы для этого потребовалось отнять жизнь у другого человека. Я не поверила ему тогда, я не верила и сейчас.

– Вы бы не смогли…

Он принужденно рассмеялся, повернулся ко мне, глядя на меня с сожалением.

– Ты недооцениваешь желание человека жить. Когда на чаши весов ложатся две жизни, одна из которых твоя… Выбор очевиден. Любой человек выберет свою.

Я покачала головой, теперь уже не глядя на него.

– Не любой.

– Неужели? – насмешливо усомнился он. Его голос звучал нервно и при этом совершенно незнакомо. – А вот представь на секунду, что эта шкатулка закрыта на твою смерть. И либо умираешь ты, а я получаю недостающий ингредиент, готовлю себе снадобье и живу дальше, либо ты живешь, а я через какое-то время все же прекращаю свои мучения. Два варианта, две жизни, две чаши весов. Что бы ты выбрала?

У меня задрожали руки, и я сильнее стиснула ими шкатулку, чтобы унять дрожь, но она лишь охватила меня всю.

– Если бы моя смерть могла спасти кому-то жизнь, особенно дорогому мне человеку, я бы умерла, не задумываясь, – с трудом выговорила я.

– Ну и дура! – прикрикнул он. – Твоя жизнь для тебя – единственное, что должно иметь смысл и ценность!

– Хотите сказать, что знай вы наверняка, что в шкатулке – нужные вам слезы, а заперта она на мою смерть, вы бы меня убили?

Я вопросительно посмотрела на него, но мой взгляд отчего-то не мог сфокусироваться, словно я видела все через какую-то пелену. Я моргнула, и только тогда взгляд прояснился.

Фарлаг резко выдохнул и отвернулся, заметно злясь. Я ждала его ответа почти целую минуту, тяжело дыша и вслушиваясь в мерное тиканье настенных часов.

– А зачем мне было бы тебя убивать? – наконец холодно ответил он. – Ты бы ведь и сама умерла. Не задумываясь.

Мне хотелось запустить в него шкатулкой. Прямо в голову. Но я удержалась: если там все-таки лежит столь ценный ингредиент, нельзя рисковать флаконом.

Поэтому я просто молча встала и вышла из кабинета. Ни останавливать меня, ни догонять Фарлаг не стал.

Мы перестали видеться. Вообще. Фарлаг всего за пару дней нашел замену и Блэку, и Арту, и даже Лессандр. Новый преподаватель снадобий взял на себя и практику, и теорию. Он был немного старше самого Фарлага, совершенно адекватен и работоспособен. С первого же занятия объявил, что мы сильно отстали, поэтому будем идти в быстром темпе, чтобы все нагнать к зачету в конце триместра. Правда, он признал, что выданный Фарлагом досрочный зачет части нашей группы остается действителен. Заодно он объявил мне, что теперь он мой наставник, так что по вторникам я стала ходить заниматься к нему.

К себе Фарлаг меня не вызывал. Ни ради разговора, ни ради лечения головной боли. Я ни разу не столкнулась с ним в коридоре или где-нибудь еще. Другие тоже время от времени замечали, что ректора совсем не видно.

Мне казалось, что моя жизнь замерла. Я ходила на лекции, посещала практические занятия, готовила рефераты и зубрила предметы, но после череды напряженных событий все это словно проходило мимо меня. Казалось глупым и никчемным, как утомительный сон, от которого я никак не могла очнуться.

О Лессандр не было никаких вестей, и я подозревала, что ее никогда не найдут. Если вообще ищут.

Единственная новая информация, которую удалось добыть, пришла от отца Сары и касалась Лилии Тор. В своем письме он сообщал, что девичья фамилия Аманды Блэк действительно была Тор и что у нее есть старший брат. Он служил в Легионе мелким клерком в отделе расследования смертей, был женат и вырастил двух сыновей. Ничего экстраординарного ни с ним, ни с его женой не происходило, дочери Лилии у него никогда не было. Он и сейчас был жив, но уже вышел на пенсию, оставил прежний дом старшему сыну и его жене, а сам переехал куда-то в деревню. В Легионе не знали, куда именно. Конечно, найти его при желании было возможно, но просить об этом отца Сары мы не могли, а сами не имели права покидать Лекс до каникул. На этом наше расследование зашло в тупик.

Мы все еще не знали ответа ни на один вопрос. Кем была девушка, жившая с Блэками под именем Лилии Тор? Почему они выдавали ее за свою родственницу? Была ли она моей настоящей матерью? Для нее ли было снадобье со слезами русалки? Удалось ли Блэкам призвать русалку? Стали ли они ждать ее слез или просто убили и взяли кровь? Норман сказал, что в случае темной инверсии снадобье обретает побочные действия. Меняет внутреннюю суть человека, но внутреннее рано или поздно сказывается на внешнем. Могло ли снадобье, изготовленное из крови русалки, изменить внешность Лилии – ее глаза? И как именно оно изменило ее внутренне? Не из-за этих ли изменений ее заперли в подвале и посадили на цепь? Могла ли я из-за этого родиться такой, какой я родилась? И что еще я могла унаследовать от своей матери?

Я составила для самой себя список людей, на смерть которых могла быть закрыта моя шкатулка. В него входили Аманда Блэк, участь которой я пока не знала, ее брат, мой неродной отец, я сама и мой родной отец под знаком вопроса. Аманда и ее брат были единственными известными мне кровными родственниками моей приемной матери. А я была уверена, что именно Делла с помощью темного мага наложила заклятие на шкатулку. Ее смерть стала условием для запечатывания шкатулки. Я и мой неродной отец были в этом списке только потому, что каплю нашей крови она могла получить без проблем. На ферме хватало возможностей пораниться. Про родного отца я ничего не знала, поэтому пока сомневалась, могла ли у мамы быть капля его крови.

Каждый раз пробегая глазами список, я вспоминала последний разговор с Фарлагом. В тот момент я была на эмоциях, мысль о том, чтобы убить кого-то ради спасения своей жизни казалась мне отвратительной. Но теперь я немного успокоилась и смотрела на все под другим углом. Я мысленно клала на чаши весов жизнь Фарлага и, например, моего неродного отца. Будь выбор за мной, кому из них я скорее дала бы умереть? А если положить на вторую чашу весов совсем неизвестного мне старика – брата Аманды? Или саму Аманду, которая сейчас тоже должна была быть совсем пожилой, если только она еще жива? Внезапно я поняла, что отдала бы за Фарлага не только свою жизнь. Сложись так ситуация, я взяла бы и чужую. И жизнь неизвестной мне русалки наверняка тоже. От этого осознания у меня снова начинали дрожать руки, а внутренности болезненно перекручивало.