Знак Зевса - Анатолий Гаврилович Ильяхов

для того, чтобы повалить на землю вот этого гиганта. – Он показал на Менегета. – А завтра мы с вами уходим туда, где есть много золота. Его хватит на всех! Неужели вы хотите помешать мне исполнить своё обещание, данное вам?

Наёмники умолкли, некоторые засмеялись, кто-то захлопал в ладоши. Воспользовавшись замешательством, Филипп прекратил занятия и, как был обнажённый, снова прошёл сквозь толпу к водоёму, куда бросился с головой. Плавал долго, шумно расплескивая вокруг брызги. Нырял, пребывая в глубине значительное время, потом появлялся на поверхности, вскрикивая от восторга, вызывая одобрение у воинов. Они снова любили македонского царя. Заметив, что большинство наёмников успокоились и по одному стали расходиться, царь вышел из воды. Никто не догадывался, насколько устрашен был Филипп в тот момент.

Вернувшись во дворец, царь со смехом рассказывал Антипатру, как ловко он провёл бунтовщиков. Но велел выявить зачинщиков и всех убить – тайно…

Глава 16. Золото

Дорога на Пангей

Македонское войско во главе с Филиппом пересекло горный кряж, откуда начиналась покрытая непроходимыми лесами область Орбелия – гиблое место, изрезанное глубокими ущельями и каменными россыпями на крутых склонах. По пути попадались небольшие поселения, судя по ещё тёплым очагам и остаткам свежей еды, только что оставленные жителями. Так было, пока царь не приказал собрать в большом количестве собак, обученных охоте в горах, и выпустить на поиски местных жителей. Воинам объявили, что начинается настоящая охота на орбелийцев, поскольку они – варвары, годные лишь для обращения в рабов. Наученные искать дикого зверя, собаки легко отыскивали людей – совсем не воинов, а обычных пастухов и охотников. Их находили в потайных пещерах и лесных дебрях, связывали попарно и отправляли в Македонию для использования в рудоносных копях.

Пока шли по враждебной территории, царь приказал не разорять поселения и не отбирать лишнего продовольствия, а, наоборот, принимать меры от разграбления, оставляя свою охрану, наказывать мародёров. «Не стоит уничтожать того, чем можем сами воспользоваться при возвращении в Македонию», – говорил Филипп. Не разрешал он сразу употреблять обнаруженное в хранилищах вино и еду; предлагал давать его вначале пленным, чтобы убедиться, что не отравлено. Так поступали и с водой из колодцев. Филипп не рисковал воинами, запрещая передвижение по чужой территории ночами, за исключением случаев нападения на неприятеля врасплох. Когда македоняне проходили незнакомыми дорогами, царь предлагал командирам находить пастухов, узнавая от них верный путь войску. Причём узнавать сразу от нескольких пленных, чтобы перепроверить сказанное ими. Нередко Филипп лично расспрашивал пленного, когда нужно, через переводчика, не доверяя никому. Иногда применял допрос с пристрастием, хотя и в таком случае не предполагал верить пленным, заодно перебежчикам, считая всех изменниками своего отечества. Но он доверился пастуху, человеку огромного роста с колтуном на голове от ветра, пота и грязи, одетому в козью шкуру. Пастух согласился указать короткий путь к Пангею за две золотые монеты.

Шли за ним следом нехожеными тропами, рядом с опасностями – по неосторожности можно было упасть в пропасть или оказаться погребёнными каменной осыпью. Когда встречались фракийские поселения, жители которого оказывали сопротивление, Филипп не упускал случая оттачивать боевое мастерство воинов, разрешал применять насилие. Лагерь для отдыха разрешал устраивать на возвышенной и не доступной для врага местности, организовав со всех сторон бдительную охрану. Своих воинов предупреждал, чтобы они не разбегались, если будет объявлена тревога, а, наоборот, устремлялись в сторону шума, крепко держа оружие в руках. Так царь в этом неожиданном походе реализовывал науку воевать с врагом, побеждая.

Ежедневно Филипп отправлял в Пеллу гонца с письмом к жене, кратко рассказывая о своих успехах, но обязательно спрашивал о здоровье, сообщал, что скучает и любит свою Олимпию.

Как и предполагал Филипп, появление македонян в Пангейской местности оказалось совершенной неожиданностью не только для аборигенов, но и для Афин, Спарты и Фракии. К тому же войско Филиппа не встретило значимого сопротивления, поскольку греческие поселенцы увидели в Македонии защитника их интересов в противостоянии с фракийцами. Из Кренида, колонии фасосских греков, прислали делегатов с просьбой избавить от одрисского царя Керсоблепта, который обложил непосильной данью золотом. Взамен обещали признать Македонию союзником Кренида. Такой удобный повод Филипп упустить не мог: он немедленно выступил против отряда Керсоблепта. Нападение оказалось для фракийцев столь неожиданным, что они бежали за реку Нест, предоставив Македонии впредь распоряжаться плодородной долиной до Неста вместе с Кренидом.

Место, где расположился Кренид, настолько оказалось удобным и обустроенным, что Филипп поставил в городе военный гарнизон, якобы для сбережения от фракийцев, а затем не пожелал отсюда уходить. В короткое время коренные жители были изгнаны из города, их жилища и угодья стали занимать переселенцы из неблагополучных областей Македонии. Филипп позволил новым хозяевам Кренида обрабатывать отобранные у греков земли и добывать золото в соседних горах, отчисляя «царскую долю» в казну. А поскольку город имел стратегический выход к морскому заливу, царь приказал возвести здесь мощную крепость, назвав Филипполем.

Македонское войско спешно продвигалось к Пангее. На пути оказался город Скаптесула, являвшийся крупным центром золотодобычи. Здешние рудники приносили городу по восемьдесят талантов (1 тал=26,2 кг) ежегодного дохода. Расставаться с таким богатством добровольно никто не желал, поэтому Скаптесула не собиралась покориться царю Филиппу. Он сделал вид, что отказался от намерений взять город силой, отвёл войско за пределы видимости с городских стен. Затем отправил к жителям депутацию с дарами и пожеланиями мирного сотрудничества. Скаптесульцы – народ мирный, доверчивый, пришли на Собрание без оружия, как велели законы предков, слушали послание македонского царя со вниманием. Потом шумно спорили между собой, пытаясь определиться, насколько можно верить Филиппу и выгодное ли дело он предлагает. Пока они спорили, македонское войско вернулось и без особого труда овладело стенами, на которых не было ни одного защитника. На следующий день всех физически крепких жителей превратили в рабов. Остальных убили.

Филипп рассчитывал, что после Кренида и Скаптесулы запуганные жители остальных греческих поселений легко отдадутся под его власть. Но он ошибся. Греки, не доверяя теперь его обещаниям и клятвам, храбро дрались с македонянами, понимая, что отстаивают свою свободу. Но Филипп придумывал новые и новые уловки. Однажды во время упорного сражения с греческим ополчением небольшого города он понял, что победы ему не добиться. Тогда он предложил грекам перемирие – пора, мол, убрать тела убитых, чтобы воздать им соответствующие почести, и помочь раненым. Его слова соответствовали законам предков-эллинов. Но не зря греки считали Филиппа царём полуварваров: когда греки, оставив оружие, занялись поиском своих