Пелена страха - Рафаэль Абалос

– Ты ее закончил? – спросила Урсула.

– Остались последние штрихи.

Сусанна встала перед большим холстом. В доме Урсулы она уже видела картину с Хельгой, но та, на которую она смотрела сейчас, была другой, более провокационной. Девушка с каштановыми волосами, убранными на затылке в пучок, откуда выбивалось несколько прядей, стояла спиной к зрителю на коленях с раздвинутыми ногами. Спину она держала очень ровно, выпятив свои округлые ягодицы. Ее слегка запрокинутая голова была немного повернута назад, как будто она бросала на зрителя высокомерный косой взгляд. Девушка была обута в туфли на шпильке, изображенные со стороны чистых блестящих подошв. Черные чулки в сетку закрывали ее ноги до середины бедер, за которыми скрывались руки. Черный кожаный корсет с застежкой на спине туго обхватывал талию, маленькие трусики из черного кружева прикрывали самое интимное место. Однако больше всего Сусанну удивил реализм, с которым художник изобразил железную цепь между ног девушки и зеленоватую змею, которая, извиваясь, ползла по ней.

– Мне понадобится сделать несколько твоих фотографий в обнаженном виде в разных позах, – сказал художник.

– Вы пишете только девушек? – спросила Сусанна.

– Нет, дорогая, еще больше, чем прекрасное человеческое тело, подобное твоему, мне нравится писать руины древних строений. Все картины, которыми увешаны эти стены до самого потолка, написаны мной. Греция, Рим – две величайшие империи в истории человечества, не считая, конечно, Германии.

Урсула Кайлен погладила Сусанну по голове, чтобы она не волновалась.

– Ты можешь пройти в эту гардеробную, чтобы раздеться. Там есть халат, накинь, если чувствуешь себя неловко, – сказала она.

Сусанна вошла в гардеробную и закрыла дверь.

– Новый меценат желает получить эксклюзивную картину. Что-то совсем не похожее на другие. Сегодня ночью он приедет, чтобы познакомиться с Сусанной.

– Он все получит.

На белой доске, висевшей в зале заседаний, черным фломастером была нарисована графическая схема. Заголовок, размещенный сверху в центре, содержал написанные большими буквами слова: РАССЛЕДУЕМЫЕ ДЕЛА. Вниз от заголовка шли две стрелки, направленные вниз на две стороны доски. На левой стороне тоже большими буквами значилось: ДЕВУШКИ-ИНОСТРАНКИ. На правой: НЕМЕЦКИЕ ДЕВОЧКИ-ПОДРОСТКИ. Под каждым подзаголовком приводилась вкратце основная имевшаяся в распоряжении полиции информация по каждому делу.

Маргарит Клодель вошла в зал заседаний последней. Увидев шефа федералов, стоявшего в конце стола рядом с доской, она подумала, что он скопировал таблицу связей, которую она показывала Клаусу Бауману на своем ноутбуке при их последней встрече. Маргарит села справа от комиссара, рядом с инспекторами Карлом Лайном и Гансом Бастехом. Напротив нее сидели Мирта Хогг и двое других полицейских из Берлина.

Шеф федералов откашлялся, взял фломастер, лежавший у доски, и заговорил.

– Итак, теперь, когда все в сборе, думаю, мы можем начать, – сказал он, посмотрев на свои наручные часы и на Маргарит Клодель. – Прежде чем перейти к анализу сложившейся ситуации, мне хотелось бы выразить свое глубокое сожаление по поводу отсутствия среди нас Клауса Баумана. Однако после того, что произошло с его дочерью, а также после бегства подозреваемого, было бы нецелесообразно, чтобы он продолжал расследование столь сложного дела, которое теперь передано присутствующим здесь представителям федеральной полиции. Как вы знаете, инспектор Бауман допустил ошибки, непростительные для любого сотрудника отдела по расследованию убийств, и тем более недопустимые, если учитывать его опыт. С самого начала следствия инспектор Бауман забыл главное правило, которое должен усвоить каждый студент в самые первые месяцы своего обучения в полицейской академии: «Никогда не исключай из числа подозреваемых любого участника событий, какой бы незначительной не казалась его связь с преступлением».

Маргарит Клодель пошевелилась на своем стуле. Ей хотелось высказаться в защиту инспектора Баумана, но она предпочла дослушать до конца все, что имел сообщить федеральный агент.

– Вместо этого, – продолжил он, – лично допросив Густава Ластоона, инспектор Бауман поверил в рассказанную им абсурдную историю о воображаемом тайном обществе неонацистской направленности, в реальность которой не поверил бы даже самый зеленый новичок, занимающийся расследованием убийств.

Как становится ясно из нарисованной на доске схемы, улики, имеющиеся в обоих случаях, демонстрируют, что инспектор Бауман ошибался, взяв за основу своих дедуктивных рассуждений конспирологическую теорию подозреваемого, что привело его к ложным выводам и совершенно ошибочным действиям.

В то же время работа, проведенная из Берлина нашим Федеральным бюро расследования, позволяет нам с помощью этой простой схемы установить, – сказал он, показывая на доску указательным пальцем, – очевидную связь между пятью мертвыми девушками-иностранками и шестью пропавшими немецкими девочками.

Шеф федералов сделал небольшую паузу и, подчеркнув фломастером подзаголовки двух дел, продолжил:

– Во-первых, я хотел бы вам сказать, что мы, наконец, получили четкие изображения прибытия в Берлин четырех из пяти девушек-иностранок утром накануне дня их смерти. Трое из них приземлились в аэропорту с 9:30 до 10:30: Ивет Леду – девушка-наркоманка из Бельгии, прилетела рейсом из Амстердама; Кристель Ольсен – шведская девушка-парашютистка, прибыла из Стокгольма; Дороти О’Нил – девушка-гот из Ирландии, из Дублина. Ни одна из них не взяла с собой ничего, кроме небольшого рюкзака. Но самое важное, – подчеркнул шеф федералов, – что всех троих встречала в аэропорту девушка из Сербии, находившаяся в международном розыске за убийство, чья настоящая фамилия Людович, хотя, как вы знаете, жила она по поддельному паспорту на имя Лесси Миловач.

Федерал сделал глоток воды из стакана.

– Здесь я обращаю ваше внимание на то, что за день до этого девушка из Сербии использовала поддельный паспорт в Лейпциге, чтобы арендовать белый фургон «фольксваген-калифорния». Фургон так и не был возвращен арендодателю, и транспортная полиция обнаружила его спустя несколько дней на одной из общедоступных парковок на севере города. Все отпечатки пальцев, найденные внутри машины, принадлежат пяти умершим девушкам.

Теперь продолжим говорить о записях с камер наблюдения аэропорта, которые предоставили нам еще одну деталь, существенную для нашего расследования: Веричка Людович, или Лесси Миловач, встречала каждую из трех девушек у выхода для пассажиров из стран Европейского союза с табличкой, где вместо ее имени были нарисованы акварелью цветные картинки: яблоко для девушки из Бельгии, которая прилетела из Амстердама, балерина для шведки, а для ирландки метла. В свое время я проанализирую важность этих деталей.

Теперь важно отметить, что все три девушки при встрече обняли друг друга, а потом обняли Веричку Людович, и это позволяет утверждать, что между ними существовали теплые, сердечные отношения. Все четверо вышли вместе на парковку у аэропорта, где их ждал тот самый белый фургон «фольксваген», который зафиксировали камеры наблюдения в окрестностях монумента в то утро, когда Густав Ластоон обнаружил трупы. Здесь важно подчеркнуть, – при этих словах федеральный агент повернулся всем телом к доске, – что ни одна из четырех девушек не садилась в машину на место водителя, и это заставляет нас предполагать, что внутри их ожидал еще один человек, который и вел машину. Когда все сели, фургон тут же тронулся в путь. К сожалению, камеры аэропорта не смогли зафиксировать изображение внутри салона «фольксвагена».