Ложь - Петра Хаммесфар

Сон как рукой сняло. Михаэль забрал будильник в комнату для гостей, а Сюзанна боялась, что если сейчас закроет глаза, то может проспать до девяти. Сюзанна лежала в темноте с открытыми глазами, время от времени вытирая слезы со щек, пока не услышала звук льющейся воды, доносившийся из ванной, которая была около комнаты для гостей. Сюзанна встала и тоже пошла в ванную. Михаэль использовал это время, чтобы взять свою одежду, демонстративно избегая встречи с Сюзанной. Возможно, это было к лучшему.

Она не стала делать макияж, надела те вещи, которые носила в четверг. Одежда была немного мятой. Ну и что? Зато Сюзанне было в ней удобно. Когда Сюзанна зашла на кухню, она поняла, что Михаэль давно ушел. Обе газеты – местная и «Франкфуртер альгемайне» – лежали на столе. Она посвятила несколько минут разделу местных новостей в надежде найти новые подробности убийства Хеллера. Но ничего не нашла.

Убийство алкоголика отошло на второй план. Было получено еще одно ужасное известие: в воскресенье, во второй половине дня, четырнадцатилетний подросток нашел женский труп в контейнере для мусора возле общежития беженцев. Основной была версия об автокатастрофе, жертвой которой стала эта женщина. Водитель же, виновный в ее гибели, решил замести следы преступления. Страшно сказать, но эта история ничуть не тронула Сюзанну, потому что решение уничтожить собственного ребенка далось ей тяжело и оттеснило все прочие впечатления.

Вскоре после этого Сюзанна отправилась в путь. На автостраде было плотное движение. Она решила оставить «альфу» вечером в аэропорту и вернуться домой автобусом. Сюзанна выехала из дому слишком рано, у нее оставалось еще достаточно времени, чтобы заехать в свою квартиру. Она хотела оставить в квартире портмоне со своими документами, положить зубную щетку в свой «мини-душ» и переодеться.

Как обычно, на Кеттлерштрассе не было места для парковки. Она поставила машину рядом с телефонной будкой и побежала к дому. Было полвосьмого. В такую рань Хеллер никогда не высовывался из окна, и все же Сюзанне не хватало его присутствия. Мотоцикла Ясмин возле дома не было. Сюзанна незаметно вошла в подъезд и быстро поднялась по лестнице. На третьем этаже она снова обратила внимание на наклейки на двери Хеллера, которые в субботу приняла за детские шалости. Теперь она поняла, что дверь была опечатана полицией.

От страха Сюзанну зазнобило. Она медленно поднималась по лестнице, держа наготове ключ. Она подошла к двери своей квартиры и хотела было вставить ключ, как вдруг увидела на замке печать. Кроме этого, на дверь и косяк была наклеена черно-желтая липкая лента, едва прикрывающая следы взлома на двери.

Сюзанна уставилась на печать на двери, машинально стала соскребать с двери липкую ленту, пока та полностью не отклеилась. Сюзанна уперлась рукой в дверь. Раздался хлопок, как будто пробка вылетела из бутылки. Дверь открылась внутрь, и глазам Сюзанны предстало жуткое зрелище. В квартире царил неописуемый хаос. Двери комнат были открыты. Содержимое шкафов – выброшено на пол. Тарелки, разбитые чашки и стаканы валялись среди вороха перьев. Кровать перерыта, матрас и все диванные подушки разрезаны.

Несколько мгновений Сюзанна не чувствовала ничего, кроме биения своего сердца, затем, не осмеливаясь перешагнуть через порог, повернулась и стала спускаться по лестнице. Тем же путем, каким она подошла к дому, вернулась к «альфе». По пути ей встретились несколько прохожих, но никто не обратил на нее внимания. У Сюзанны все внутри похолодело, в горле пересохло от страха. Потом она не могла вспомнить, сколько времени просидела в машине, не в силах включить мотор и тщетно пытаясь собраться с мыслями.

Сама не зная, куда едет, Сюзанна кружила по городу и неожиданно обнаружила себя в подземном гараже административного здания «Герлер». «Альфа» стояла рядом с «мерседесом» Филиппа Харденберга. На часах было около одиннадцати. Сюзанна вышла из машины и, словно в трансе, направилась к лифтам. Из зеркала в кабине лифта на нее смотрело мертвенно-бледное лицо с темными кругами под глазами. В сумочке у Сюзанны были помада и румяна. Она подкрасила щеки и губы; убирая обратно в сумочку губную помаду, она обнаружила кожаный футляр с ключом от офиса. Ключ передала ей в четверг Хельга. Эта находка избавила Сюзанну от необходимости звонить в дверь.

В приемной было темно, дверь в кабинет Хельги была открыта. За письменным столом никого не было. Обитая кожей дверь, ведущая в кабинет Харденберга, была приоткрыта. Мужчину, находившегося там, почти не было видно. Зато отлично слышно.

– Могу вам сказать, что мне мешает: Надя Тренклер.

Эта фраза была сказана вежливым, вкрадчивым тоном – и в то же время ледяным, как дуло пистолета у виска. Там, за дверью с кожаной обивкой, голос, принадлежавший Маркусу Цуркойлену, спрашивал себя или своего собеседника, чего добивалась фрау Ласко, уверяя в прошлую среду, что она не Надя Тренклер, а в субботу вечером яростно настаивая на обратном. Должно быть, с Надей Тренклер не все так просто.

– Этого я не знаю, – ответил Харденберг. Ответ прозвучал грубо, мужчина задыхался от волнения, точно на допросе. – Я не знаю никакой женщины с таким именем, я вам уже это говорил в среду.

В течение нескольких секунд за дверью было тихо. Затем снова заговорил Цуркойлен, по-прежнему вежливо и рассудительно:

– Да-да, вы уже это говорили. Мы встретили эту даму по пути к квартире фрау Ласко. Правда, у нее не было с собой ключа и она уверяла, что его взяли на хранение вы.

– Что за вздор! – запротестовал Харденберг. – Зачем мне ключ…

– Я тоже задавался этим вопросом, – оборвал его Цуркойлен. – Естественно, я постарался все выяснить. Vis-a-vis[25]может на многое пролить свет. Дама назвала ваш адрес. К сожалению, там нам никто не открыл.

Из его слов складывалось впечатление, что Надя была у них и что Цуркойлен и его спутник поздним вечером в субботу пытались проникнуть в квартиру Хельги. Но Хельга ничего об этом не говорила.

– Я был в Берлине. – Голос Харденберга звучал так, будто у него приступ удушья.

– Где сейчас фрау Ласко?

– Об этом мне ничего не известно, – ответил Цуркойлен. – С дамой еще долгое время беседовал Рамон. Рамон, не помнишь, где ты высадил даму?

За дверью стало тихо. Не в силах пошевелиться, Сюзанна стояла посреди приемной. После паузы Цуркойлен спросил:

– Что мы будем делать дальше, господин Харденберг? Я должен сказать откровенно, у меня появились определенные опасения, и я уже стал подумывать, не будет ли разумнее, если за меня беседу проведет Рамон. Что определенно доставит ему удовольствие. Не правда ли, Рамон?

Кто-то засмеялся. Третьим был не Цуркойлен и уж явно не Харденберг. Филипп испуганно вскричал:

– Умоляю вас, господин Цуркойлен. У вас нет причин мне не доверять. В настоящее время сумма на вашем счете составляет почти шесть миллионов. Сейчас уже и речи не может быть ни о каких убытках.

– И когда я могу располагать этой суммой?