Научись любить, если сможешь - Евгения Ник

средства для защиты, а, возможно, и нападения. Но все, что мне удается найти, это старый алюминиевый дуршлаг.

Конечно же, я беру его в руки.

Вновь подхожу к двери, сжимая до боли в руках ручку дуршлага. Замахиваюсь ногой, чтобы выбить дверь, как в крутом боевике, но вовремя останавливаю себя. Еще не хватало сломать себе ногу. Одной рукой осторожно толкаю от себя дверь, и она медленно подается вперед. Просовываю свою голову, затем окончательно осмелев, резко выскакиваю на улицу. Верчу головой направо и налево и снова никого. Лишь заросший травой, высотой с мой рост, участок.

— Неужели он сегодня один? — бормочу вслух и, озираясь по сторонам, пробираюсь вперед к калитке.

Погода стоит солнечная, но то ли я ослабла за дни заточения и питания раз в день бутербродом, то ли в самом деле заболела. Каждый шаг отдается мне звоном и болью в голове, а стрекотание и монотонное жужжание насекомых и вовсе раздражают мои нервные рецепторы до звездочек перед глазами.

Видимо, когда-то здесь кипела жизнь, но сейчас, все, что я вижу — это несколько заброшенных участков с дачными домиками. С одной стороны, лес, с другой, необъятное поле с кукурузой. Идти в лес однозначно ошибка. Остается шагать по тропинке, а дальше через поле, чтобы меня не заметили, если к моему похитителю придет подмога.

Собрав все силы, что у меня остались, лезу в самые дебри, пробираясь через кукурузные заросли, которые то и дело оставляют на моей коже жгучие царапины. Кажется, что я иду целую вечность, хотя по факту несколько сотен метров. Окончательно выдохнувшись, останавливаюсь и поднимаю голову к небу. Ни облачка, лишь стрижи с криком разрезают крыльями небеса и несутся вдаль.

Слезы льют в три ручья от внутренней истерики. Выберусь ли я отсюда? Найду дорогу и выход к цивилизации? Плечи подрагивают, в горле застрял комок, но я все равно делаю несколько глубоких вдохов и выдохов через нос, чтобы собраться с духом. Выберусь! Я выберусь! Стискиваю зубы, смотрю на дуршлаг в моих руках, усиливаю хватку и со звериным ревом, начинаю хлестать им по стеблям кукурузы, пробираясь все дальше и дальше.

— Черт! Черт! Черт! — сокрушаюсь и перехожу на бег. И это становится моей фатальной ошибкой. В солнечную погоду и без воды, для ослабленного организма такие нагрузки оказываются слишком серьезными.

В какой-то момент я спотыкаюсь и падаю на землю, вновь вскакиваю на ноги и все повторяется снова и снова. В очередной раз поднимаюсь, вытираю грязной рукой пот со лба. Картинка перед глазами окончательно плывет, и я уже не в состоянии сфокусироваться на чем-то, затем все темнеет, и я падаю в смоляную бездну…

Глава 64

Миша

— К нашей общей знакомой? — спрашивает Глушков.

— Нет, я к своей Ларисе, — отвечаю, полностью сосредоточившись на дороге. Еще пара минут и я заберу ее из этого кошмара, а потом буду вымаливать прощение.

Дорога начинает портиться и вместо двух минут, навигатор плюсует еще пять сверху. Пейзаж вокруг тоже меняется, я даже в какой-то момент подумал, что Леся и вовсе меня поимела и прислала координаты от балды. Но нет. Через какое-то время, я вижу, что вдали виднеются крыши дачных домов. Вот только радости это не добавляет. Место охренеть, какое безлюдное, а все дачи вблизи оказываются полными заброшками. Радует лишь то, что я вижу свежие следы от шин. Значит, сюда и правда кто-то заезжал.

— Да иди оно все к лешему! — бросаю я, бью кулаками по рулю, нажимаю на тормоз и выскакиваю из салона. Припускаю бегом в сторону отмеченного на карте места. Это самый крайний участок. На бегу скидываю с себя пиджак, дергаю манжеты рубашки, отчего пуговицы отлетают и теряются в траве, небрежно задираю рукава до локтей, завожу руку за спину и беру в руки пистолет.

Как только оказываюсь на территории дачи, замечаю, что дверь в дом настежь открыта, и это уже заставляет меня напрячься, но я все равно двигаюсь вперед и захожу в дом. Полы под ногами прогибаются и скрипят так, что того и гляди сломаются под моим весом. Довольно быстро нахожу спуск в подвал, сбегаю по ступенькам и залетаю в небольшое помещение. Темное, холодное, с запахом прелого тряпья, очевидно, это разит от матраса, на полу валяется металлическое ведро…

Сука…

Прохожу вперед и останавливаюсь около матраса, буравлю его взглядом, тяну носом воздух, в котором, как мне кажется, среди всего амбре я чувствую запах Мурашки.

Она была здесь.

Быстрыми шагами выхожу обратно и буквально на крыльце дома сталкиваюсь с Артуром и Ильей. Мотаю головой, и парни все понимают. Беру телефон, чтобы набрать этой твари, что в прошлом являлась моей женой, но мою руку мгновенно перехватывает Глушков.

— Совсем сбрендил? Не вздумай, лучше лично навестим, если успеем.

Никогда в своей жизни я не испытывал такого отчаяния и гнева, на грани детонации моих внутренностей и такой душевной боли. Если с Ларисой хоть что-нибудь случилось…

— За руль сяду я, — бросает Бессонов, как только мы тормозим у моей машины.

— Нет, ты будешь плестись! — рычу я.

— Я сказал, за руль сяду я! Дергай на заднее сидение, — Арт ныряет на водительское и мне не остается ничего другого, как повиноваться.

— Быстрее, Артур.

— Постараюсь.

Всю дорогу Артур и Глушков поглядывают на меня в зеркало заднего вида, не решаясь заговорить. Через каких-то десять минут пути по ямам и кочкам дорога становится лучше, затем виднеется садовое общество. В отличие от прошлого — живое. Машины, припаркованные у ворот, добротные дома и баньки, снующие туда-сюда дачники. Здесь все кипит. Артур специально останавливается поодаль от дома, мы дружной компанией вываливаем на улицу и двигаемся в сторону дома.

За пару домов от нужного замечаю тачку Комарова, который тут же выходит из нее вместе с Ветлугиным. Артур останавливается и здоровается с ними, о чем-то начинает говорить, но я иду не останавливаясь.

И снова, все движения перевожу в автоматический режим, открываю калитку, благо здесь нет высоченного забора, замечаю припаркованный во дворе автомобиль, киваю сам себе, делая выводы, и направляюсь прямиком к дому. Миленькому, бревенчатому домику, с веселенькими занавесками на окнах и горшками с красной геранью. Поднимаюсь на крыльцо, моего плеча тут же касается рука Бессонова.

— Брат, без нервов, — шипит он.

Глушков стоит за ним, и я замечаю, пистолет в его руках. Поднимаю взгляд, ловлю его глаза, и он выдает улыбку, пожимая плечами. Мол, а что поделаешь…

— Арт, дуй с парнями к