Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

громкими бессмысленными выкриками.

Никто не ожидал такого исхода. Даже Осман-бай казался растерянным. Он наклонился к стоявшему рядом нукеру и что-то сказал ему. Два молодца тотчас направились к Нумату.

— Не троньте! — раздался отчаянный женский голос.

Жена Нумата с ребенком на руках бросилась к мужу, загородив его своим телом.

Нумат молчал, уставившись в одну точку. Он не узнавал ни жены, ни ребенка.

Женщина не уронила ни слезинки. Обернувшись к Осман-баю, она громко, как заклятие, сказала:

— Если то горе, что ты навлек на меня, не падет на голову твоей дочери, значит, бог не знает справедливости!

Двое парней подняли Нумата с земли. Он упирался, отпихивал их и надрывно кричал:

— Не скажу. Все равно не скажу. Беги, Ахмед.

Вдруг взгляд его упал на жену, она сидела в пыли у его ног, прижимая к груди ребенка. Нумат вскинул голову и закричал державшим его парням:

— Почему Аджара не привели? Где моя собака! Аджар! Аджар!

Парни крепче ухватили его под руки и поволокли к дому.

Толпа оцепенела. Люди еще не поняли толком, что случилось.

Я перехватил Якубов взгляд. На этот раз он отвел глаза.

— Ну, Осман-бай, — спросил Кадыр-ага, — это твоя справедливость?

Лицо старика потемнело, словно опаленное гневом. Морщины глубже прорезали щеки. Он говорил вполголоса, но каждое слово было отчетливо слышно в тишине.

Все смотрели на двух людей: на Кадыра-ага и Осман-бая. Бай опустил голову, хлестнул концом плети по седлу и негромко сказал:

— Такова была воля аллаха.

И бросил сердитый взгляд на муллу. Тот приложил руки к груди и торжественно произнес:

— Воистину, воля аллаха.

Скорбным и вопрошающим взором Кадыр-ага окинул мрачные лица односельчан. Потом повернулся к Осман-баю и, глядя ему прямо в лицо, сказал ровным, полным достоинства голосом:

— Почему ты не оставишь нас в покое, бай-ага?

— А чего ты все один вылезаешь? — выкрикнул Мурад-бай. — Кроме тебя, что, сказать некому? — Кадыр-ага спокойно обернулся к толпе.

— Люди, может, я не то говорю? Тогда я буду молчать.

— Говорить-то говори, Кадыр, — подал голос толстый косоглазый старик. — Только не заговаривайся. Нечего молодых зря мутить.

— Мутить! — огрызнулся Вельназар. — А если бы твоего брата вот так?

— Типун тебе на язык, — старик замахал руками. — Скажет тоже, откуда у меня такой брат?

Со всех сторон послышались выкрики:

— Не мешайте Кадыру говорить!

— Кадыру-ага сказать дайте!

— Хватит над нами бесчинствовать!

— Убирайся отсюда, Осман-бай!

Осман-бай не в силах был скрыть изумление. Взгляд его метался по лицам, выхватывая из толпы крикунов.

— Так, — Осман-бай обернулся к Кадыру-ага и, не тая угрозы, спросил: — Ну, может, что еще скажешь?

— Скажу, если будешь слушать. Отпусти этого бедного парня.

Про Сапара все как-то забыли, и только теперь, после слов Кадыра-ага, все снова обернулись к нему.

— Всему надо знать меру, старик, — не повышая голоса, спокойно сказал Осман-бай, — я готов слушать вас, но не злоупотребляйте моим терпением.

— А ты так бы сразу и сказал, — насмешливо выкрикнул Вельназар, — мы бы время терять не стали.

— И правда, — подхватил Кадыр-ага. — Зачем было людей полошить?

— Не слишком ли ты мудр, старик? — Осман-бай бросил на Кадыра-ага гневный взгляд. — Все-то тебе известно.

Не удостоив бая ответом, Кадыр-ага обернулся к старикам, стоявшим поодаль с посохами в руках:

— Аксакалы, скажите свое слово. Не дайте пролиться невинной крови.

Все смотрели сейчас на стариков, их слово должно было решить дело.

Старцы молчали. Наконец заговорил один, беззубый, он шамкал сухими губами, но каждое слово было слышно, как азан с минарета.

— Кадыр — истинный мусульманин. Его слово верное.

И сразу заголосила толпа:

— Правду сказал отец!

— И наше слово такое!

— Не прольем невинную кровь!

— Слушайте, люди! — разгневанный Осман-бай до крика повысил голос. — Этот парень обесчестил нас. Он опозорил веру. Он спас кяфира. Пусть скажет тот, кто изучил священный закон. Пусть скажет мулла Назар.

— Истинно! — зачастил мулла Назар, то и дело кланяясь народу. — Истинно, правоверные. Юноша этот — великий грешник. Если бы освобожденный им преступник был мусульманин, аллах, может, и облегчил бы свою кару.

— Терпение, мулла, терпение, — Кадыр-ага быстро протиснулся к мулле Назару. — А ну-ка, подойди, — кивнул он мне.

Мулла умолк, в растерянности переводя взгляд с Кадыра-ага на Осман-бая. Якуб отвернулся, презрительно пожав плечами.

— Смотрите, люди! — провозгласил Кадыр-ага. — Вот человек, которого вчера освободили. Разве он не мусульманин?

Все взгляды устремились на меня. Мулла Назар сразу сник, съежился.

— О великий аллах! — услышал я его тяжкий вздох.

Не сводя с меня глаз, к нам медленно приближался Хриплый.

— Стой, парень, стой! Чего-то ваш освобожденный на вчерашнего знакомца смахивает. Того, что верблюдицу искал. А? Может, я ошибаюсь, Ата?

— Точно он, — подхватил его сосед, — он! Верблюдицу искал.

— Любопытное дельце-то получается, — довольно просипел чернобородый. — Я его вчера сразу на подозрение взял.

Осман-бай повернул ко мне коня.

— Вот что, парень, говори правду, не то живым в землю вобью! Тебя вчера вызволил этот?

— Меня, — ответил я, не глядя на Сапара.

— Одного?

Повернувшись ко мне, Якуб неприметно покачал головой. Осман-бай поспешил загладить ошибку.

— Ну кто б он там ни был, сюда его не приведешь.

— И приводить не надо, — громко сказал я, — он здесь.

— Заткнись! — выкрикнул Якуб и со злобой взглянул на бая. — Кому это надо, всякого бродягу слушать…

Толпа оживленно зашевелилась, придвигаясь к нам.

— А ты кто такой, парень? — обратился к Якубу Кадыр-ага.

— Не твое дело, — отрезал Якуб.

— Кадыр-ага, я знаю. Я скажу.

— Уберите его! — в бешенстве закричал Якуб.

Двое нукеров бросились ко мне, но Кадыр-ага и откуда-то взявшийся Курбан заслонили меня.

— Не надо, ребята, — негромко произнес Кадыр-ага. — Мы не хотим кровопролития.

Нукеры в растерянности поглядывали на Осман-бая. Бай, в свою очередь, ждал, как будет действовать Якуб. А тот изо всех сил сжимал ногами бока коню, готовый рвануть его с места. Плеть жгла ему пальцы, он то и дело перекладывал ее из одной руки в другую. Как он хотел заставить меня молчать!

— Якуб, — громко сказал я, — вот человек, который спас меня и тебя. — О, каким взглядом ожег меня Якуб! — Вы убили его брата и свалили вину на красных, на меня. Но ни Сапар, ни его мать не поддались обману. Мне поверил Сапар, мне, а не вам. И спас меня. Но, на беду, он выручил и тебя. Тебя ждал расстрел за убийство полковничьей жены. Люди, он убил женщину. Но это еще не все: там, в зарослях, я нашел вчера два трупа. Убийцы обезглавили их и бросили в заросли. Этих людей убили по его приказу.

— И правильно! — закричал Хриплый. — Молодец, Якуб! — Он восторженно