Легенды крови и времени - Дебора Харкнесс

– Успокойся, – шепотом посоветовал ему Галлоглас. – Остановись. Осмотрись. Вспомни все, о чем я тебе говорил. Куда бы ни звал тебя твой нос, не подражай прыщавому юнцу, готовому увязаться за каждой смазливой девчонкой.

Маркус покачивался на нетвердых ногах. Казалось, земля под ними движется. Вместе с ней скользил и его полный желудок. Стефан, толстенький кок «Аретузы», утром накормил его, пока корабль стоял вне гавани, ожидая таможенной проверки груза. Теплокровных кок угощал галетами и грогом, а варгов – кровью из своих вен.

– À bientôt! – весело попрощался Стефан.

Он помогал выгружать последние плетеные корзины с сердито квохчущими курами.

– До следующего плавания, Стефан, – ответил Галлоглас, подавая коку туго набитый мешочек, где приятно позвякивали монеты. – Это за твои хлопоты.

– Non, – возразил Стефан, хотя уже оценивал содержимое мешочка и прикидывал, на что потратит деньги. – Милорд, мне заплатили еще в Портсмуте, до выхода в море.

– Считай это дополнительным вознаграждением за заботу о молодом месье Маркусе, – сказал Галлоглас.

Маркус разинул рот. Он и представить не мог, что стоит таких больших денег.

– Месье Маркус вел себя как настоящий джентльмен. Мне было приятно ему услужить. – Стефан низко поклонился, качнув клетку, отчего куры сбились в кучу и недовольно закудахтали.

В ответ Маркус тоже поклонился. У кока округлились глаза. Будь Стефан курицей, наверное, и он бы закудахтал. Галлоглас быстро вернул Маркуса в вертикальное положение и повел по причалу.

– Запомни, Маркус: слугам не кланяются, – прошептал Галлоглас. – Ты теперь принадлежишь к семье де Клермон. Неужели ты хочешь, чтобы сплетники заметили твое странное поведение?

Будучи варгом, который пил кровь живых существ, практически не спал и мог голыми руками разнести в щепки бизань-мачту, Маркус не сомневался, что этот поклон слуге ускользнет от внимания теплокровных.

– Думаю, эту странность можно будет списать на твое американское происхождение, – вслух рассуждал Галлоглас, поглядывая на местных жителей.

Их было легко отличить по красным, белым и синим лентам на одежде. Французы смотрелись гораздо патриотичнее большинства граждан Филадельфии.

– Господи Иисусе и его пресвятая мамаша! А это еще кто? – К ним сквозь толпу пробился невысокий смуглый и сильно косоглазый варг, ведя за собой двух норовистых лошадей.

То, что он варг, Маркус узнал по запаху, который был куда приглушеннее и преснее запахов теплокровных. Легкая кривоногость свидетельствовала, что незнакомец провел немало времени в седле.

– Последнее творение Мэтью, – сказал Галлоглас. – Маркус, познакомься с Дэви Гамом. Мы зовем его Хэнкоком.

– Рад с вами познакомиться, сэр.

Маркус поклонился, а Дэви выпучил глаза.

– Он американец, – словно извиняясь, пояснил Галлоглас.

– Вы, американцы, задали нам бед. Да и денег на вас пошло немерено, – сердито сверкнул глазами на Маркуса Дэви. – Не заставляй нас думать, что Мэтью дал промашку.

Не зная, как отвечать на подобные слова, Маркус промолчал, приняв внимательную позу, которую довел до совершенства, работая с доктором Отто.

– Сколько ему? – спросил Дэви у Галлогласа, глазевшего на прохожих.

– Bonjour! – крикнул Галлоглас одной весьма привлекательной молодой женщине, что-то покупавшей у мелочного торговца, которыми кишела гавань.

К корсажу женщины была прикреплена красно-бело-синяя розетка.

– Где-то пятьдесят с хвостиком, – ответил он на вопрос Дэви. – Думаю, не больше. Точных сведений Мэтью мне не дал.

– Чертовы лягушатники! – Дэви даже плюнул. – Ведут милые разговоры за кофе, красуются в своих мундирах, а доверять им нельзя. Даже Мэтью.

– К твоему сведению, Галлоглас, мне всего двадцать четыре года. Я родился в тысяча семьсот пятьдесят седьмом году, – сообщил Маркус.

У женщины, которую приветствовал Галлоглас, была белая, пышная, веснушчатая грудь, выпирающая из платья. Чресла Маркуса заболели от желания.

– Галлоглас говорит про дни, а не годы. И нечего возражать старшим, – сказал Дэви, сдавливая Маркусу подбородок.

В прежней жизни пальцы Хэнкока сломали бы ему челюсть, но сейчас лишь вызвали неприятные ощущения.

– В любом случае это ничего не меняет. Толку от тебя, как от пердежа в банке с вареньем.

– Отвали! – огрызнулся Маркус, показав Дэви неприличный жест.

Таким жестам, как и многоязычным ругательствам, он научился у Фараджа – рулевого «Аретузы». Теперь, помимо английского, Маркус умел ругаться на голландском, французском, немецком и даже на арабском.

– Я так понимаю, нам придется везти его в Париж. – Дэви оглушительно свистнул. – Значит, нужны не верховые лошади, а карета. С таким младенцем верхом не попутешествуешь. Дополнительные напрасные расходы.

– Сам знаю. – Галлоглас сочувственно похлопал Дэви по плечу. – Я пытался войти в гавань Сен-Мало, но не смог из-за штормов.

– Черт бы побрал этого Мэтью с его безумными идеями! – Дэви гневно поднял палец. – Честное слово, Эрик, когда-нибудь я задушу его.

– Я буду держать, пока ты душишь, – сказал Маркус, все еще переваривавший рассказы Галлогласа, касавшиеся его новой жизни. – Деспотичный придурок.

Дэви и Галлоглас изумленно посмотрели на Маркуса, потом Дэви засмеялся. Смех у него был странный, словно жизнь давно не преподносила ему ничего смешного и он разучился смеяться.

– Еще и шестидесяти дней не прожил, а уже зол на своего создателя, – произнес Дэви, сопя и откашливаясь.

– Я так и думал! – с восторгом произнес Галлоглас. – У парня отличные задатки.

Маркус впервые путешествовал в карете. До сих пор он ездил только на телегах и в крытых повозках. Карета ему не понравилась. По большей части ему удавалось выскочить из кареты раньше, чем его начинало тошнить. Хэнкок, которому надоели частые остановки, нашел более удобный способ: открывал окошко и заставлял Маркуса высовывать голову. Теперь его выворачивало на ходу.

От дорожной пыли и грязи у него слезились глаза. Сжимая зубы, чтобы не выпустить наружу очередную порцию желчи, так как к этому времени его кишки освободились от выпитой крови и вина, Маркус напрягал слух, стремясь услышать разговор внутри кареты, пока ветер не унесет слова.

– Деда удар хватит, – говорил Галлоглас.

– Мэтью же было настрого запрещено…

Дальнейших слов Хэнкока Маркус не расслышал.

– Дождись, когда об этом узнает Болдуин.

Казалось, такая перспектива одновременно пугала и забавляла Галлогласа.

– …начнется еще одна паршивая война.

– По крайней мере, бабуля постарается…