Любовь и голуби - Владимир Гуркин

Домашева. Хорошо сидю, сладкий мой. Хорошо, сына…

Собежников. Мы идем в райсовет, я тебя там посажу…

Домашева (заговорщицки). Ты, сына, меня в чреждение како-нить. У них стульчаков много.

Домашева быстро и почти делово соглашается с Собежниковым, а по лицу быстро-быстро текут слезы.

Собежников (все больше нервничая). Ты ведь кто такая?..

Домашева. Дура кака-то набитая. Все сидю, встрею, куда не просят.

Собежников. Бабка! Не реви… Я тебя отведу. Ты сядешь и будешь сидеть.

Домашева. Они мне скока еще говорили, а я ж ниче не понимаю, в свою дуду бухаю, никакой на меня управы.

Звонит телефон. Собежников схватил трубку.

Собежников. Да? Кто?!

Домашева (у нее тихой дрожью бьется рука.) Плетешь-плетешь, плетешь-плетешь – оно и заплетается. Ни в каку совесть не попадают.

Собежников (в телефон). Идите в клинику. Его нет. Помер. (Бросил трубку.)

Домашева (продолжает бормотать). Думаю: она почему мне такую сдачу дает? Тут два гривенника и пятачок… Маленько черный… Теперь его выкидывать?

Собежников подошел к кабинету, пнув ногой, раскрыл дверь. Смотрит. Подошел к Витькиной комнате, посмотрел и вошел.

Как закричит на его, ногами затопает, а сам в окошко стреляет – думает, я не вижу. Одно коварство на уме. Ростишь-ростишь, поишь, кормишь их, они все на чужу сторону заворачивают.

Из комнаты Витьки раздался звук баяна.

Собежников (запел).

За фабричной заставой,

Где закаты в дыму,

Жил парнишка кудрявый,

Лет семнадцать ему.

О весенних рассветах

Тот парнишка мечтал,

Мало видел он света,

Добрых слов…

Песня оборвалась. Собежников вышел. Остановился в дверях.

Домашева. А у него тетерева во рту.

Собежников. У кого?

Домашева. У медведя. Шел медведь по лесу, а в зубах тетерева. Тут лиса его и спрашивает: «Ты, Миша, откуда путь держишь?» Ему бы тут зубы сцепить да и сказать: мол, с севера. Вот эдак. Сс севера. А он заместо этого раззявил пасть-то: «С за-пада». С запада, говорит. Тетерева и улетели. (Замолчала. Сидит тихо, неподвижно.)

Собежников (бродит по комнате, еле сдерживая рыдания). Ох… Ох… Как же я?.. О-ох! Мать… Никого!.. Опять?! Я же хотел… Жизнь прошла, ма-ать! Ох, мать! (Сел на тахту, горько плачет.)

Молчание.

Домашева. Че уж теперь… Убили Павлика… Рази воротишь? Не убили бы, все по-другому пошло бы. Че уж теперь-то…

Собежников поднял голову, прислушался. Еще текут слезы, но напряжение уже оставило его. Встал, подошел к Домашевой.

Собежников. Пойдем… На улицу пойдем. Хочешь погулять? Погуляем. Ничего. А, мать?

Домашева сразу встала и, семеня, заспешила в коридор. Собежников пошел за ней. Вернулся, ведя Домашеву за руку. В другой руке у него бабкина одежда, валенки. Кинув одежду на тахту, начал одевать Домашеву. Сначала валенки, потом пальто. Одевает ее осторожно, как собирают детей на прогулку. И Домашева безропотно послушна перед Собежниковым, как малый ребенок.

Занавес

Москва, 1988

Золотой человек

Иван-царевич

Игнашка

Царь

Царица

Министр

Стражники:

Василий

Егор

Катерина-царевна

Кока – крестная царевны

Зверь-страшилище

В самой середке царского сада растет яблоня с золотыми яблоками. Под яблоней сидят два стражника: Василий да Егор. Посидят немножко, встанут, обойдут дозором, опять сядут, опять про разное поговорят.

Василий. Мы когда вора поймаем, забивать его не будем.

Егор. Не бу-удем. Так, маленько попинаем.

Василий. За то, что спать не давал.

Егор. Конечно. Царь гневается, а нам печаль.

Василий. Мало печаль – горе! Скрадут опять яблоко, и голов нам не видать.

Егор. Как своих ушей.

Василий (подумав). Не, уши будет видать.

Егор. А как?

Василий. Ну как… Голова ж с плеч долой. Так?

Егор. Так.

Василий. Во-от. А куда она подевается?

Егор. Куда?.. Покатится куда-нибудь… по дорожке.

Василий. Правильно. Она покатится, а я подбегу да на уши и погляжу!

Егор. Тьфу ты! Точно! Она же вон (показал, словно перед ним катится голова), а я – вот. Умный ты, Васька.

Василий (гордо). Я и считать умею.

Егор. Ну-у?!

Василий. Гляди. Сколько золотых яблок на яблоне было?

Егор. Три.

Василий. А ныне сколько?

Егор. Ныне два.

Василий. Почему, ответь на задумчивый вопрос?

Егор. Потому что вор убежал! Споймать-увидеть его не можем.

Василий (смеется). Горе-Егоре. Вор убежал… Это само собой.

Егор. А как?

Василий. А так. Учись, пока живой да добрый. От цифири три оттянем цифирь раз…

Егор (радостно). Прямо в глаз!

Василий зыркнул на Егора недовольный, тот смутился даже.

Василий. От цифири три оттянем цифирь раз…

Егор. Ну.

Василий. Что получим?

Егор. Ну.

Василий. Прямо в глаз. Тьфу, леший! Смутил мою ученость! Не буду я тебе считать.

Егор. Василий…

Василий (обиженно). Ай!

Егор. Осерчал?

Василий. Ага. Ай.

Егор. А чего?

Василий (подумав). А я уж и не помню. Айда дозором пройдем. Поглядим, не прячется где вор?

Егор. Поглядим.

Обошли они вокруг яблони.

Не видно?

Василий. Не видно.

Егор. Значит, не прячется.

Василий (соглашаясь). Ну раз не видно… Садись. Какие мы, все ж таки, с тобой воины хорошие. Прямо исключительные.