Лихое время. "Жизнь за Царя" - Евгений Шалашов

– Брат Федор, когда я выздоровею?

– Про то одному Богу известно, – отозвался лекарь, поднося к губам князя баклажку: – Снадобье прими… – Видя, как раненый стиснул зубы и свирепо посмотрел на него, пояснил: – Здоровых людей, князь, не бывает. У тебя вон ребра не зажили, что разбойники сломали. Опять же – душевное расстройство. Душевное же расстройство не лекарскими снадобьями лечить следует, а покоем да молитвой.

– Все! – вскипел князь, поднимаясь с топчана. – Некогда мне валяться – к настоятелю надобно идти.

Брат-лекарь отошел в сторонку и, невозмутимо оглядев болящего, хмыкнул:

– Ну, коли сам вскочил, за бок не хватаешься – можно и к отцу игумену…

Никак не поверишь, что два года назад благообразный настоятель Кирилло-Белозерского монастыря командовал обороной обители, сам палил из пищали и подгонял нерадивых защитников. Отец Матфей слушал внимательно, не перебивая. Бегло осмотрел бумаги, с благословлением на созыв Собора. Пошелестев листами, изрек:

– Негусто грамот-то… Вон, даже ни одного архиерея нет.

– Так где же их взять, – развел руками князь. – Кто в плену, а кого в живых нет. А кто и…

Настоятель, поняв недоговоренность, грустно кивнул. Не каждый архиерей нынче решится благословить Земский собор. Но и осуждать их нельзя – не только на себя могут гнев навлечь, но и на паству свою. Вон, митрополит Новгородский шведского короля русским царем признал. Зато – свеи ни одной церкви, ни одного монастыря в Новгородской области не тронули.

– Сам-то что думаешь, отче? – спросил князь, надеясь, что голос остается спокойным. А ну-ка, откажет архимандрит…

– А что думать? Надо созывать… Как же иначе царя на престол возвести? Дело-то большое – сразу не осилишь. Одних гонцов столько понадобится. Созовем. Опять-таки, надобно голову ломать – чем народ-то кормить будем? Добро, коли выборщики сами додумаются провизию взять, а коли – нет? А кто, может, и рад бы чего-нить взять, да нету. Время-то нынче, сам знаешь. А в обители, нынче токо-тока братьев да трудников прокормить…

– У меня скоро люди придут, с обозом, – сообщил Мезецкий. – На первое время хватит.

– Что привезут – сами и съедите. Ниче, пошлем народ рыбу ловить. Слава те господи, рыбы в Сиверском озере много. А не хватит – в Белое озеро пойдем ловить!

– Может охабень сойдет? Перед кем рядиться-то? – упирался князь, которому не улыбалось цеплять тяжеленную, шитую золотом праздничную ферязь. – Че, перед черными-то людьми хвост распушать?

– Нешто они не люди, Данила Иванович? – необычно строго спросила жена. – Ежели бы одни князья да бояре там были, верно – нечего наряжаться. Они и так знают, кто таков князь Мезецкий. А людям простым уважение выкажешь.

Крыть нечем. Князь вздохнул и покорно подставил руки, чтобы вздеть их в широкую и долгополую безрукавку.

– Красавец писаный! Не будь ты мужем законным, влюбилась бы… – сказала княгинюшка, оглаживая спину мужа и прижимаясь к ней щекой.

– Маш… – растерянно замер князь, заводя руку за спину и пытаясь ухватить супругу…

Мария только засмеялась, как серебряный колокольчик, и отстранилась, легонько подтолкнув к выходу…

Кирилловская подмонастырская слобода пережила два разорения. Ляхи, ломая зубы о неприступную твердыню, вымещали злобу на крестьянских избах. Но каждый раз жители, отсидевшись за стенами обители, отстраивались заново.

Нынче в слободке не оставалось свободного места, где не пристроилось бы два-три, а то и шесть-десять гостей, съехавшихся со всей Руси. Выборщики приезжали вторую неделю. Оно и понятно – собрать людей со всей Руси непросто. Но всему на свете есть предел. В грамотках, что рассылали, было указано, что собор начинается на Преображение Господне[29]. Сегодня этот день настал.

Возле монастыря стояли крытые возки, телеги, шатры и палатки. Неподалеку паслись стреноженные кони. Вездесущие торговцы съехались со всего Белозерья и Пошехонья. Торговали калачами и бубликами, сбитнем и квасом и еще всем, что потребно мужикам, которые на многие дни оторваны от дома… Цыгане, уцелевшие в лихие годины (ни голод, ни мороз их не берет!), уже приноровились продавать краденых лошадей. В старопрежние времена их бы давно отправили на правеж, но нынче не препятствовали. Кони дюже дешевые. Тем паче что ромалы были готовы торговать не за серебро, а за железо.

Даниил Иванович приготовился стукнуть в калитку, но она открылась сама. Стало быть, караульщики не спят!

– Здорово, ратники, – поприветствовал князь вытянувшихся стрельцов. – Народу-то много собралось?

– Так рано ж еще. Мнихи службу правят, – доложил Никита Еропкин, назначенный командовать караулом. – Старцы, кого настоятель при обители велел поселить – они и не уходили никуда. Притопал тут инок, ветхий весь, так его привратник в трапезную отвел.

– Стол изладили? – поинтересовался князь.

– Еще вчера, – кивнул Еропкин на длинную столешницу, поставленную на козлы, над которой натянули навес из холста.

– Ну, коли первым пришел, так и тут первым буду, – вздохнул князь Мезецкий.

Даниил Иванович снял перевязь с прадедовской саблей и уложил на стол. Вытащил из-за пояса пистолет, кистень, положил туда же. Расстегнув пояс, стряхнул ножны с кинжалом, вытянул из-за голенища засапожный нож. Махнул рукой и добавил к образовавшейся куче стилет, который обычно носил в рукаве. Стрельцы только башками крутили, глазея за разоружением воеводы…

Без оружия князь чувствовал себя голым. Но в опасении свар и дрязгов они с отцом настоятелем решили, что оружие в обители будет только у караульных.

Кое-кто отнесся с пониманием. Местные воеводы – Фома Подщипаев из Устюжны да Григорий Образцов из Белоозера – сдали сабли и ножи сразу же. Князь Одоевский, числивший себя вологодским воеводой, заартачился. Поглаживая эфес, изрек:

– Не, я согласен, конечно, что оружие надобно отдавать… Только мне-то это к чему? Я-то за саблю не схвачусь, коли брань начнется…

– Так я не спорю, – пожал плечами Еропкин. – Конечно, князь Иван, ты за саблю не схватишься. Но если ты не сдашь, другой не сдаст, простой-то народ что скажет? Ты, княже, пример подавать должен. На тебя же простые воеводы смотрят…

– Это – да, – согласился довольный князь Одоевский и сдал оружие.

Были и другие. За последние десять лет даже в баню ходили с оружием и расстаться с клинком – все равно что расстаться с жизнью!

– Ты кто таков, чтобы воеводу сабли лишать, а? – напирал на Никиту мощный мужичина в колонтаре и при турецкой кривой сабле. – Я, если хочешь знать, по ночам с саблей сплю, а не с бабой…

– Я человек маленький, – спокойно отвечал Еропкин. – Велено оружие забирать – забираю. Вон, княжеская лежит…