Star Wars: Эпизод III. Месть ситхов - Мэтью Стовер

Оттого, что ваапад — не просто фехтовальная техника. Он — состояние души: туннель для тьмы. Мощь втекала и вытекала, не затрагивая Винду.

И петля завершилась: молния отразилась к источнику.

Палпатин пошатнулся, но обжигающие потоки с его пальцев только усилились.

Он подкармливал энергию болью.

— Анакин! — позвал Мейс; голос прозвучал как сквозь вату, словно со дна колодца. — Анакин, помоги мне! Вот твой шанс!

Он ощутил прыжок Скайуокера из кабинета на карниз, ощутил его приближение…

А Палпатин не боялся.

Это Мейс тоже чувствовал: канцлер даже не встревожился.

— Уничтожь предателя, — произнес канцлер; перекрывая вой потока, соединяющего его ладони с клинком Винду. — Это был не арест. Это убийство!

Вот когда Мейс окончательно понял. Вот оно. Ключ к долгожданной победе. Уязвимая точка Палпатина. Абсолютная уязвимая точка ситхов.

Уязвимая точка самой темной стороны.

Палпатин доверяет Анакину, с отрешенным изумлением подумал магистр.

Теперь Анакин стоял у него за плечом. Палпатин до сих пор не сделал даже попытки защититься от Скайуокера. А все усилия вложил, чтобы направить клинок Мейса тому же в лицо.

Глаза канцлера горели.

— Он — предатель, Анакин. Уничтожь его.

— Ты — Избранный, Анакин, — вторил Винду напряженно: для ваапада новый трюк оказался чрезмерным, Мейс не мог сражаться против собственного оружия. — Забери его. В этом твое предназначение.

Скайуокер отозвался едва слышным эхом:

— Предназначение…

— Помоги мне! Я долго не продержусь! Желтизна от глаз расползалась по всему лицу

Палпатина. Кожа текла, словно масло, как будто сгорали мышцы под ней и размягчались кости черепа, сминались, деформировались от жара.

— Он убивает меня, Анакин!.. Прошу тебя, Ана-а-а…

Клинок Мейса прошел так близко от его лица, что канцлер поперхнулся озоном.

— Анакин, он слишком силен для меня…

— А-а-а… — рык, перекрывающий бесконечные удары молний превратился в затихающий отчаянный стон.

Молнии угасли, осталась только ночь и дождь, и старик, опустившийся на колени на скользком уступе.

— Нет, не могу. Я сдаюсь. Я… слишком слаб… Так стар, так ослаб. Не убивайте меня, мастер джедай. Пожалуйста. Я сдаюсь.

Победа растеклась по ноющему телу Винду. Мейс поднял клинок.

— Ты, ситхова порча…

— Подождите… — Скайуокер сжал ему руку с неожиданной силой. — Не убивайте его, вы не можете его убить, мастер…

— Еще как могу, — уверенно и мрачно сказал Мейс. — Я вынужден.

— Вы пришли арестовать его. Он обязан встать перед судом.

— Суд будет издевкой. Он контролирует судей. Он контролирует Сенат…

— Значит, вы их всех убьете? Как он и говорил? Винду выдернул руку.

— Он слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Если бы ты мог взять Дуку живым, разве ты так не поступил бы?

С лица Анакина исчезли эмоции.

— Там было все по иному…

Мейс повернулся к съежившемуся, побежденному ситху.

— Разницу объяснишь, когда он будет мертв. Он поднял меч.

— Мне он нужен живым! — закричал Скайуокер. — Мне он нужен, чтобы спасти Падме!

Зачем? тупо подумал Мейс. И опустил клинок на павшего канцлера.

Прежде чем он сумел завершить удар, на его запястье обрушился поток синей плазмы, и рука, все еще сжимающая меч, упала на мокрый пермакрит. Палпатин вскочил на ноги, и из ладоней ситха опять зазмеились молнии, и меча не было, чтобы их отразить, и поэтому удар пришел полновесный.

Мейс упорно искал уязвимую точку Палпатина, что даже не подумал поискать у Анакина.

Темные молнии разорвали его вселенную.

Он падал вечность.

Анакин Скайуокер стоял на коленях посреди дождя.

Он смотрел на кисть. У той была темно-коричневая кожа. Она сжимала рукоять меча. Там, где кисть воссоединяется с рукой, плоть была обуглена.

— Что я наделал?

Это его голос? Должно быть. Потому что это — его вопрос.

— Что я наделал?

Другая ладонь, теплая и человеческая, легонько ложится ему на плечо.

— Ты следовал своему предназначению, Анакин, — произнес знакомый ласковый голос. — Джедаи — предатели. Ты спас Республику от них. Ты и сам это осознаешь, верно?

— Вы были правы, — слышит Анакин собственный голос— Почему я не знал?

— Не мог. Они окружили себя обманом, мой мальчик. Потому что боялись твоей мощи и не могли доверять тебе.

Анакин смотрел на кисть, но больше не видел ее.

— Оби-Ван… Оби-Ван верит мне…

— Но не настолько, чтобы рассказать о заговоре.

В памяти эхом отозвалось предательство…узнай Совет об этом разговоре… Теплая и человеческая ладонь тепло и по-человечески сжала ему плечо.

— Я не боюсь твоей силы, Анакин, я приветствую ее. Ты — величайший из джедаев. А можешь стать величайшим из ситхов. Я верю, Анакин. Верю в тебя. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе.

Скайуокер перевел взгляд с мертвой руки на карнизе на живую ладонь у себя на плече, затем — на лицо человека, который стоял перед ним, и то, что он увидел, заставило его задохнуться, словно невидимый кулак сжал ему горло.

Ладонь на плече принадлежала человеку.

Лицо — нет.

Глаза холодного животного цвета горели огнем, как у хищника на границе света и темноты; кости разбухли, оплавились и потекли, как дюрастил, пролитый из плавильного ковша, плоть, которая покрывала их, была трупного вида и шуршала, как гниющий синтепласт.

Онемевший от ужаса и отвращения Анакин мог только разглядывать жуткую тварь. Тень.

Заглянув в лицо тьмы, он увидел свое будущее.

— А теперь, — произнесла тень. — Входи. И спустя миг он так и поступил.

* * *

Он стоял на самом пороге. Без движения.

Палпатин изучал свое лицо в большом зеркале на стене. Без отвращения, скорее, с любопытством. Канцлер протянул руку к уродливому ужасу, которое видел в зеркале, пожал плечами.

— Вот так маска становится сутью, — он вздохнул с налетом философской меланхолии. — Думаю, я буду скучать по лицу Палпатина, но для наших целей лучше послужит лицо Сидиуса. Да, отлично послужит.

Он сделал короткий жест, и в потолке над столом открылся тайник, откуда медленно опустилась объемистая накидка из тяжелой черной ткани; Анакин ощутил течение Силы, которое принесло одеяние в руки канцлеру.