Бандитский путеводитель - Алексей Макеев

Несмотря на то что их разговор не стал кладезем в плане информативности, определенные данные, подтверждающие его предположения, Гуров получил.

Прыгунова прямо указывала на то, что причиной всех несчастий, произошедших с ее сыном, она видит Рябова. А значит, ее рассказ можно считать еще одним косвенным подтверждением того, что убийство в СИЗО произошло по инициативе чиновника из Министерства обороны. Правда, сказанное Лидией Николаевной не давало никаких «наводок» на то, чьим заказом могло стать его собственное убийство, но зато после общения с ней Лев мог с уверенностью утверждать, кто совершенно точно не мог быть заказчиком. Принимая во внимание, что из родственников у Игоря оставалась только мама, а с единственным близким другом он общался лишь от случая к случаю, с этой стороны «мстителей» ожидать, скорее всего, не стоило.

«Значит, в том, что касается убийства самого Рябова, основной линией остается профессиональная деятельность, — думал полковник, садясь за руль, чтобы ехать в Управление. — Если Рябов прикрывал Прыгунова, вполне естественно, что был кто-то, прикрывающий самого Рябова. И прикрывающий, разумеется, не безвозмездно. Тот факт, что чиновника устранили не сразу, а спустя почти два месяца после того, как был убит Прыгунов, тоже наверняка не случаен. Вполне возможно, изначально убирать Рябова никто не планировал. Но, расстроенный смертью дочери, он мог сделать какую-то ошибку, и его покровители увидели в этом для себя опасность. Довольно интересно было бы выяснить, что же там могло произойти, в этих закулисных кулуарах. Хотя не факт, что выяснить это удастся. Даже в том случае, если получится вычислить заказчика убийства Дмитрия Рябова».

Едва лишь Гуров выехал со двора старой пятиэтажки, как у него зазвонил телефон.

— Лев Иванович? — донесся из трубки сухо-официальный голос Орлова. — Почему вас нет на рабочем месте? Кажется, рабочий день еще не закончился? Почему вас приходится искать?

— Я занимаюсь проверкой фактов по самоубийству Дмитрия Рябова, выполняю ваше поручение, — в тон ему ответил Гуров. — Сейчас как раз еду в Управление. Буду на месте через полчаса.

— Когда приедете, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.

— Слушаюсь.

Слушая короткие гудки в трубке, Лев находился в полном недоумении. Он уже и не помнил, когда в последний раз генерал Орлов обращался к нему на «вы». И теперь, проносясь по вечерним магистралям, терялся в догадках, что мог означать этот загадочный разговор. Может, он где-нибудь напортачил? Да вроде нет. Или все гораздо проще? Может, генерал просто в тот момент был не один, вот и давил на официоз?

Но шестое чувство говорило, что причина не в этом. Что-то подсказывало опытному полковнику, что приглашение в кабинет вызвано именно некой претензией к расследованию, пока ему еще не известной, но от этого не менее неприятной.

Подъехав к Управлению, Гуров быстро поднялся на второй этаж и через несколько минут уже входил в знакомое просторное помещение с огромным столом для совещаний.

— Так, значит, сегодня вы занимались проверкой фактов по самоубийству Дмитрия Рябова? — зловеще-спокойно проговорил генерал, даже не предложив ему сесть. — По-видимому, именно в связи с этой проверкой вы в разгар рабочего дня отвлекали от исполнения должностных обязанностей майора Жилятина. Именно эта проверка побудила вас неизвестно зачем ехать в изолятор и выяснять подробности самоубийства Игоря Прыгунова, никакого отношения к делу, порученному лично вам, не имеющие. Что ж, надеюсь, столь тщательно проведенная вами проверка оказалась успешной. Доложите о результатах.

Каменное, без малейшего намека на выражение лицо Орлова не сулило ничего хорошего. Но Гуров, умевший неплохо разбираться в настроениях родного начальства, сразу понял, что в данном случае генерал не является главным инициатором претензии. Скорее всего, причина этого внепаланового «разноса» — очередной вопрос «сверху».

Еще в самом начале расследования ему недвусмысленно дали понять, что затягивать его не стоит. Обстоятельства дела очевидны, и дознание по нему — не больше чем пустая формальность. Она необходима лишь для того, чтобы соблюсти процедуру, предусмотренную законодательством.

И теперь, когда «контрольные сроки», по-видимому, прошли, а дело все еще не было закрыто, генералу Орлову, похоже, выразили недовольство.

— Результаты следующие, — набрав воздуху в грудь, заговорил Лев. — При осмотре могилы на Троекуровском кладбище, где обнаружен труп Дмитрия Рябова, было установлено, что труп этот лежит в положении, неестественном для человека, упавшего замертво с пулей в голове. В частности, человеку в бессознательном состоянии, как правило, не удается упасть на землю, держа руки строго по швам. Кроме этого, были обнаружены характерные следы на могильной насыпи, свидетельствующие о том, что тело затаскивали на нее волоком. Помимо этого, сравнительная экспертиза подписи на паспорте Дмитрия Рябова и росписей на документах, подтверждающих приобретение травматического пистолета, показала, что подписывали эти документы разные люди. Что же касается изолятора…

Но генералу, по-видимому, было достаточно и сказанного. Во все время этого «доклада» нервно крутивший в руках авторучку, он наконец в сердцах бросил ее на стол и воскликнул:

— Черт! Ты хоть понимаешь, что ты со мной сейчас делаешь, Лев? Ты понимаешь, какие люди контролируют это расследование? Ты понимаешь, что… Черт!

Волнение генерала было неподдельным. Гуров хорошо видел, что сообщенные им факты, доказывающие, что никакого самоубийства не было, для Орлова — действительно серьезная проблема.

— Экспертиза по почеркам пока неофициальная, — попытался он добавить ложку меда в эту бочку дегтя. — Я просто Сергеева попросил, и он…

— Да какая разница?! Официальная, неофициальная. Ты понимаешь, что у меня после этого твоего рассказа вариантов только два? Либо на должностное преступление пойти и дело об убийстве под самоубийство «зачистить», либо делу дать ход, а самому вещички забирать из этого кабинета и идти работу искать. Понимаешь ты это? И вообще сядь уже, не маячь перед глазами!

— Но неужели так все… — начал было Гуров.

— Да уж, вот так прямо и все! — вновь переходя на повышенные тона, оборвал его Орлов, — безо всяких там «неужели». Черт… Ладно. Слушай сюда. Сроку тебе три… нет, два. Два дня. Через два дня либо называешь мне обвиняемых и представляешь неопровержимые доказательства, либо закрываешь это дело, к чертовой матери, и ни о каких почерковедческих экспертизах даже не заикаешься. Задание ясно?

— Ясно.

— Исполняй!

Из кабинета начальника Гуров вышел взмокшим, как после хорошей бани. Не говоря уже о том, что сам по себе разговор оказался достаточно впечатляющим, выведенное в итоге генералом резюме ставило полковника в положение почти безвыходное.

Сложнейшее, тщательно продуманное и безупречно исполненное профессионалами убийство, по которому на данный момент Гурову даже не был толком понятен мотив, предстояло раскрыть за ближайшие сорок восемь часов. И не просто раскрыть, а представить пред лицо генерала конкретных обвиняемых «с неопровержимыми доказательствами».