Прыжок - Мартина Коул

— О, мама, что случилось с нашей семьей?

Маэв с трудом поднялась.

— Ничего особенного не случилось, Нуала, милая. Просто вы все выросли.

В голосе матери слышались слезы, и Нуала прижала ее к себе, пытаясь удержаться от того, чтобы не расплакаться.

Долли постучала в дверь кабинета и тихо вошла.

— С тобой все в порядке, дорогая? Я уже начинала о тебе беспокоиться.

Донна посмотрела ей в лицо и почувствовала стыд за то, что она недавно так с ней разговаривала.

— Со мной все в порядке, Долли. Входи, налей себе черри.

Долли щедро налила себе сладкого черри и уселась в глубокое кожаное кресло возле окна.

— Мне всегда нравилась эта комната, Донна. Если я закрою глаза, то увижу Джорджио, он сидит там, где сейчас сидишь ты, что-то кричит по телефону и в то же время подмигивает мне. Какой был парень! — В голосе ее слышалась печаль и тоска.

Донна подвинулась в кресле вперед и начала внимательно прислушиваться к словам Долли.

— Ты помнишь, когда вы ездили в Блэкпул? Еще в последнюю минуту он заставил меня поехать с вами? Вот это были деньки! Хотела бы я просить Господа, чтобы они повторились. Он был великий человек, Джорджио, добрый человек.

— Долли, старушка, он еще с нами, он же не мертв!

Домохозяйка пожала плечами и отхлебнула вишневый ликер.

— Что ж, может оно и так, да только он заперт в этом проклятом «Паркхерсте». Я спрашиваю тебя, Донна, что это за жизнь для него? Такая жизнь и для тебя плоха, хотя ты на свободе.

Донна заметила, как лицо Долли проясняется.

— Слушай-ка, Донна. Ты помнишь, как мой старик приехал за мной и принялся орать, потом потащил меня к парадной двери? Ну и рожа у него была, когда к нему вышел Джорджио. Эту картину я никогда не забуду. Джорджио ворвался, как вихрь! Я до сих пор вижу, как он пнул моего старика под зад, да так, что тот вылетел на дорожку!

Донна улыбнулась в ответ на веселые слова женщины.

— Он был ублюдком со мной, мой старик. — Теперь голос Долли зазвучал печально. — Когда я была беременна моим мальчиком, он швырял меня из одного угла дома в другой. Я помню, как я поехала в госпиталь на Майл Энд Роуд. О, это, наверное, было в 1943-м. Там вовсю бомбили, по крайней мере, в Ист Энде. У меня был фонарь под глазом, губа распухла, а младенец три дня не шевелился. Я знала это наверняка. Он ударил меня в живот ногой. Так всегда заканчивал старый Джой. Пинком в живот. — Она всплеснула руками презрительным жестом.

— Но все равно я поехала в больницу, я страшно жалела себя, и они намеренно проигнорировали мой видок. Словно со мной все было в порядке или еще что. В те дни это не особенно обсуждали. Не то что сейчас, когда на всех этих шоу люди рассказывают всем и каждому, что они не могут удержаться от воровства или азартных игр. А в те дни все держали при себе. И если ты замужем за подонком, то так оно и было, и неважно, среди хороших или плохих, богатых или бедных. И поверь мне, девочка, для большинства из нас это было хуже некуда, а выхода — никакого!

Мне было пятнадцать, когда я потеряла этого маленького мальчика. Трудно представить себе, как это можно выходить замуж в пятнадцать лет, не так ли? Но в те времена, знаешь… У меня в животе было полно ручек и ножек. Старик избил его, потом мы поженились, и так оно и было всю оставшуюся жизнь. Ему было восемнадцать, и петух у него сразу же вставал, даже когда ветер шелестел по его брючине! Он был настоящим кобелем, этот клоп. Наверное, и до сих пор таким остался.

Донна вслушивалась в печальный голос Долли и ощущала, как ее омывает волна ярости: она злилась на мужа этой женщины за то, что он так по-скотски относился к ней. Ей было обидно и за многих женщин вроде Долли.

— А почему ты не ушла от него, Долли?

— Сложный вопрос, девочка. Вопрос на шестьдесят четыре тысячи фунтов. — Она склонила голову в сторону и задумалась на несколько минут. — Во-первых, потому что мне некуда было идти. Я не могла вернуться к матери. У нее дома еще шестеро детей оставались на руках, и все они моложе меня, хотя она и была замужем. И, во-вторых, я его любила, как ни странно. Знаешь, я долгое время любила его. Я понимаю, что в это трудно поверить, но ты должна понять, во время войны браки совершались поспешно, потому что никто не знал, что ждало тебя за углом, да? Тебя могло убить бомбой, взорвать, все что угодно. И вот ты делала вещи, которые в обычной жизни не совершила бы. Ну, вроде того, чтобы позволить восемнадцатилетнему парню потащить тебя на задний двор и повалить у сарая, где хранится уголь. Это была самая волнующая ночь в моей жизни. Он ведь мог подцепить любую девчонку, а выбрал меня. Все за ним бегали! Долли фальшиво усмехнулась.

— Мне хотелось бы трахнуть тех, что заполучили его. Сэлли Ланкастер так ревновала, когда я вышла за него замуж, что навсегда перестала со мной разговаривать. После войны она вышла замуж за страховщика, и они переехали в Пендж. Я тогда думала, что это миниатюрное воплощение изощренности. Пендж! Она всегда так прекрасно выглядела, правда, и дети у нее были всегда безукоризненно чистенькими. А в те дни это было словно мерка.

Донна подлила ликер в стакан Долли.

— Ну а сейчас-то ты счастлива?

Долли кивнула.

— Не обращай на меня внимания, дорогая, я просто соскучилась по большому парню. Вы с ним всегда прилично обращались со мной, оба. У меня тут небольшая норка, а я никогда не думала, что она у меня будет. Тут моя маленькая квартирка, моя работа и вы двое. Это больше чем то, о чем я могла мечтать, и я часто думаю, что даже не заслуживаю всего этого.

Донна заглянула в глаза Долли и почувствовала огромный прилив любви к ней.

— И нам очень повезло, Долли. Повезло, что у нас появилась ты.

— Повезло? Что ж, может, и так, девочка. Если бы ты знала женщин, которые вынуждены жить той же жизнью, что я прожила со своим стариком, ты была бы по-настоящему шокирована. По крайней мере, Джорджио любит тебя — это по нему видно. Это просто светится у него на лице. Я завидую тебе, конечно, белой завистью, но все равно завидую.

Донна поглядела в свой стакан и вздохнула.

— Я так скучаю по нему, Долли. С тех пор, как его увезли, мне кажется, что все покатилось под гору. Я так по нему соскучилась.

Долли почувствовала, какое одиночество звучит в голосе Донны.

— Как только твой муж вернется домой, мы все вернемся к нормальной жизни, да? — нежно произнесла она.

Донна откинулась в кресле и отбросила густые волосы с лица.

— А как ты думаешь, Джорджио виновен? Только честно. Как ты думаешь, он заслуживает то, что получил?

Долли энергично затрясла головой.

— Какого черта ты меня об этом спрашиваешь? Конечно, он этого не заслуживает! Он невинен, как новорожденный. Что это на тебя нашло, Донна Брунос, что ты задаешь мне такие вопросы? Просто ушам своим не верю.