Пожар страсти - Белва Плейн

– Двадцать пять лет назад! – в ужасе повторила Гиацинта. – Интересно, ничего не говорили о том, почему Арни поспешно уехал из Техаса?

– Если бы не история с лошадью, ничего не произошло бы. Теперь же все всплыло.

Уилл пристально смотрел на Гиацинту, и она потупила взгляд.

– Ужасно разочароваться в человеке, которого, как ты полагала, хорошо знаешь, – заметил Уилл.

– Я очень благодарна тебе.

Уилл учтиво склонил голову.

– Рад, что сумел тебе помочь. Но все это очень скоро появится в печати.

«Чего мы ждем? Детям остается учиться всего несколько недель. Поехали сейчас».

– Арни… – пробормотала Гиацинта. – Я ничего не могу понять. Он проявлял такую доброту ко всем нам.

– Расскажи это страховой компании, – мрачно отозвался Уилл. – Тому человеку, который погиб при пожаре…

– Что? – вскрикнула Гиацинта. – При каком пожаре?

– При пожаре его клиники.

– Он поджег ее? Это сделал Арни?

– Именно так. Ему пришлось признаться. Я узнал об этом утром. И теперь Арни не отпереться от техасского дела и от истории с лошадью.

Острая боль пронзила Гиацинту.

– Мои дети! – закричала она. – Их забрали у меня! А теперь… теперь я верну их!

– В чем дело? О чем ты говоришь?

– Какой груз спал с моих плеч! Эмма и Джерри… И я вовсе не виновна, не было оброненной по небрежности сигареты… Я ни в чем не виновата!.. Я все могу объяснить всем, и в первую очередь Францине, бедной Францине, которая так страдала…

Уилл внимательно смотрел на Гиацинту, и она вдруг поняла, что его холодная учтивость – всего лишь защитная броня. Обхватив голову руками, Гиа разрыдалась.

Уилл опустился перед ней на колени.

– В чем дело? Ради Бога, скажи мне! – Он приподнял ее подбородок.

– По-понимаешь, они д-думали, что это сделала я… Что я подожгла офис, ревнуя к той женщине, с которой Джеральд… Он нашел мои вещи на газоне… Несчастный пожарный погиб… Значит, было совершено убийство… поджог… уголовное преступление, и я…

– Они считали, что это сделала ты?

– Да, и Джеральд сказал…

Уилл обнял Гиацинту, и она, положив голову ему на плечо, сквозь слезы поведала свою историю.

– Погоди, – прошептал Уилл, целуя ее в макушку. – Кто посмел обвинить тебя? Кто?

– Джеральд. Я говорила тебе…

– Его нужно четвертовать! Да он что, не в своем уме?

– Нет. Он действительно считает, что это сделала я.

– Боже милостивый, да почему ты не рассказала мне раньше? Неужели ты мне не доверяла? Почему?

– Я слишком боялась и жила под гнетом страха. Мне говорили, что есть мотив и, значит, я совершила это. У меня не было возможности защитить себя. Каждый час и каждый день я думала о детях. А во мне гнездился страх. Я боялась говорить об этом. Ты ведь видишь, что раскрываются дела даже двадцатипятилетней давности!

– Не рассказать мне! Мне! Ты ведь знала, что я люблю тебя. Я бы сделал что-нибудь…

– Я хотела жить с тобой, Уилл. Но ты стремился к браку. Разве я могла подставить тебя? Если бы мне вдруг предъявили обвинения и осудили… Тебя ждет блестящая карьера. А так бы все рухнуло.

– Да при чем тут карьера? Неужели ты думаешь, что это остановило бы меня?

– То есть для тебя это не имело бы значения? Уилл, будь откровенен со мной.

– Я всегда был с тобой откровенен, даже насчет твоих незрелых картин сказал правду. Да, я был бы очень обеспокоен твоей судьбой. Но это не остановило бы меня, я все равно женился бы на тебе. Ты была и осталась для меня тем совершенством, которое человек надеется отыскать в этом мире.

Совершенство. Гиацинте показалось, будто их сердца забились в унисон.

– Ты когда-нибудь думал обо мне?

– Да, с грустью, как думаю о том, кто навсегда уехал или умер.

– Я никуда не уезжала, но часто мне хотелось умереть.

– И все же ты пришла ко мне, когда тебе понадобилась помощь.

– Уверена, если бы открылось что-то, связанное со мной, ты не причинил бы мне вреда.

– Мне не нравился Арни, я говорил тебе об этом. В тот единственный раз, когда я ехал с ним от тебя в такси, мне показалось, что за его дружеской улыбкой скрывается что-то дурное. И дело не в ревности, хотя, признаюсь, было и это. Просто он мне не нравился.

– Ты не знаешь его, Уилл. Арни был и есть добрейшая душа на свете, и я не понимаю, как он мог сделать это.

– Противоречия. Они есть у всех. Только у него они доведены до крайности.

– Мне жаль Арни… Конечно, я осуждаю его за то, что он заставил меня так страдать.

Помолчав, Уилл снова заговорил:

– Я вспоминаю гамак, шум набегающих волн. Я возвращаюсь к этому постоянно.

– Помнишь тот день в парке, когда мы посмотрели друг на друга и оба все поняли, хотя никто ничего не сказал?

– А до этого ты уронила пакет с книгами на тротуар…

– А помнишь…

Уилл поднял руку.

– Довольно воспоминаний. Мы потеряли время, и пора наверстывать его. – Целуя Гиацинту, он тихо смеялся. – Позволь мне отнести тебя в спальню.

– Да, – проговорил Джеральд, – ты меня просто оглушила и ошарашила. Я не могу оправиться от шока.

Гиацинта перетаскивала вещи детей вниз по лестнице, когда появился Джеральд. Она надеялась избежать встречи с ним, но сейчас ей пришлось остановиться у основания лестницы.

– Почему такой умный человек, как Арни, устроил себе такую жизнь? Это выше моего понимания! Кто бы предположил, что он способен на подобные вещи?

А кто предположил бы, что Джеральд будет разговаривать с Гиацинтой таким естественным тоном? В белом теннисном костюме, он поигрывал ракеткой и качал в изумлении головой.

– Арни обналичил все свои ценные бумаги и снял со своих счетов все до последнего цента, однако не тронул наших общих счетов, хотя и мог бы это сделать. И теперь исчез бог весть куда. Чем все это кончится, как ты полагаешь?

– Не знаю, – грустно сказала Гиацинта.

– Конечно, его поймают. Так всегда бывало. А сейчас, при наличии Интернета, это еще проще. К тому же Арни любит блеснуть своим богатством, так что его трудно не заметить. Ты бы видела, как он обставил свой офис в деловой части города. Арни всегда был транжирой. Он делает деньги и сорит ими.

«Ты тоже умеешь их транжирить», – подумала Гиацинта, бросив взгляд поверх плеча Джеральда на холл и комнаты. Их декор основательно изменился с момента ее единственного визита сюда. Новые веяния просматривались повсюду: здесь появились искусственные цветы, тяжелая позолота, плотный темный атлас. Все это было дорогим и не соответствовало здешнему климату. Когда-то Джеральд отверг бы подобную безвкусицу.