Плач по красной суке - Инга Петкевич

Потом, во время процесса, эти розданные деньги пытались собрать, но наш Дед Мороз то ли забыл по пьянке, кому их роздал, то ли не хотел выдавать своих друзей. Говорят, что этот пунктик особенно раздражал судей. Наверное, им было обидно, что Дед Мороз обошел их в новогоднюю ночь своими подарками.

Он шел, горланя песни, заходил в кабаки, поил там всех подряд. У одной бойкой бабенки он чуть было не поселился, но она, обнаружив мешок с деньгами, так перетрухала, что вышвырнула его за порог вместе с мешком. Бедняга решила, что перед ней фальшивомонетчик.

Это рождественское странствие окончилось в новогоднюю ночь в проходной одного из райкомов партии, куда наш воротила ввалился в грязном тулупе и с мешком за плечами. Прежде чем его успели арестовать, он высыпал содержимое мешка в загончик проходной, где сидела дежурная, прямо ей на голову… И захохотал.

Для начала его упрятали в психушку. Но и на процессе наш бизнесмен все время хихикал. Он не перестал смеяться даже тогда, когда, в связи с указом о крупных хищениях, ему грозила вышка. Он хихикал на следствии и смеялся на суде, в результате чего был признан невменяемым и вместо вышки получил срок. Но и над приговором он тоже смеялся. Да и впрямь, что может быть смешнее этой абсурдной истории?

Не знаю, где он утратил свой юмор, только когда мы с ним познакомились, это был угрюмый и опасный пропойца, мрачный, вспыльчивый и злой, он постоянно находился в конфликтах даже со своими собутыльниками. И только воспоминание о том, как он был Дедом Морозом, могло выжать из него подобие улыбки. А улыбка у него была ничего себе, хорошая была улыбка. И женился он на полном серьезе.

Мне рассказали эту историю за свадебным столом, и даже ради одной ее стоило там побывать.

Но вернемся к невесте.

Невеста, Нелли Колесникова, по местному обычаю была разукрашена елочными игрушками, но на палец ей было надето настоящее золотое кольцо, которое она предусмотрительно тут же спрятала в сумочку, справедливо опасаясь, как бы ее с этим кольцом не арестовали.

Венчала новобрачных Елка. Как всегда, ерничая и откровенно презирая нас, она выдала новобрачным напутственное слово, и, мне кажется, если бы невеста последовала Елкиным советам, то жизнь ее с новым мужем наладилась бы получше.

— Милые бабоньки, — ленивым и похабным тоном вещала Елка. — Все мы на этой земле случайные гости, поэтому надо жить мирно: петь, плясать и веселиться. Я знаю, вы не послушаетесь меня, и напрасно. Я вам желаю добра. Я ваша ровесница, бабоньки, но я несколько сильнее, веселее и счастливее вас. Потому что умнее. И не только умнее, но еще добрее вас, потому что хочу научить вас быть счастливыми. Мне хочется сделать вам ценный подарок. Если вы не погнушаетесь принять его, то будете мне благодарны всю жизнь. Итак, слушайте сюда, бабоньки! Я дарю вам две основные заповеди, два девиза, которые сделали меня счастливой и богатой. Первая заповедь: «Клиент всегда прав!» Если вы усвоите эту заповедь, у вас никогда не будет неприятностей с вашими благоверными и они вас будут носить на руках. Вторая заповедь посложнее, она касается всего мира в целом, но если вы усвоите и ее, у вас вообще не будет в жизни хлопот. «Не суетись под клиентом!» Итак, сделайте эти заповеди девизом своей жизни, и счастье вам будет обеспечено. Я дарю вам их от чистого сердца. Только вы побрезгуете принять мой скромный подарок.

Высказав свои напутствия и пожелания, Елка пригласила всех гостей к столу. Она умело руководила застольем, зорко следила за порядком, ловко пресекала склоки и конфликты, увещевала пьяных, а также подливала трезвым. Сама она пила много, но почему-то не косела, такой уж закаленный был у нее организм.

— Горько! — то и дело кричали гости и жадно наблюдали, как целуются новобрачные.

Новобрачные умели целоваться, и многие гости от зависти хватались за рюмку.

В конце вечера новобрачных торжественно проводили в опочивальню. «Купе» на этот раз было ярко разукрашено елочными игрушками. На чистой койке сидел розовый пупс. Когда дверь закрылась за новобрачными, многие из гостей даже прослезились от умиления. Правда, одна бестия шепнула мне на ухо, что там, в стенке, имеется щель, через которую можно полюбоваться на счастье новобрачных, но почему-то тогда это сообщение меня даже не шокировало. Я сделала вид, что не поняла намека.

Между тем застолье благополучно завершалось. Многие разбежались, многие уже валялись под столом, и мы с Елкой их там заперли, а помещение опечатали.

На следующее утро пришлось долго прибираться и приводить в чувство гостей, для чего очень пригодился выставленный Елкой ящик пива. Одна слезливая баба, из запертых, утверждала, что ее все-таки изнасиловали.

— Кто именно? — озабоченно поинтересовалась Елка. — А, не знаешь? Ну и нечего тут сопли размазывать! Дала по пьянке кому придется — делов-то. С каждым может случиться. — И Елка заботливо напоила пострадавшую пивом.

«Скучно на этом свете, господа», — сказал поэт.

Жить всегда скучно и стыдно. Как говорила Ирма, все живое разлагается и смердит.

Успокойтесь, милые бабоньки, я слышу ваш возмущенный вой. Разумеется, не с вас я списала все эти милые образы, а с себя самой. Никаких преимуществ я за собой не чувствую и ничем не отличаюсь от вас.

Честно говоря, я тоже надралась на этой подпольной собачьей свадьбе, и я была заперта и опечатана в этой преисподней в теплой компании себе подобных. А честно признаться — не такая уж пьяная я была и при желании вполне могла бы добраться до дома. Но то-то и оно, что у меня не было подобного желания: мне давно обрыдла моя семейная жизнь, надоело изо дня в день, без выходных, тянуть эту каторжную лямку работы, семейных нагрузок, магазинов, кухни да стирки, а по ночам еще исправно исполнять свой супружеский долг. Скажем прямо, я с удовольствием бы переспала с тем живописным уголовничком, хотя бы для разнообразия.

Сиделые люди тогда были в моде. С легкой руки наших борзописцев блатной элемент был окружен этаким романтическим ореолом, и многие бабы хавали эту дешевую наживку. Я и сама при случае могла бы влюбиться в подобного ублюдка и всерьез заняться вопросом его перевоспитания.

Но, к счастью, моему избраннику было не до меня: его всю ночь осаждали черти, с которыми он сражался, то бишь отбивался от них острыми ножами, бутылками и другими тяжелыми предметами, которые подворачивались ему под руку. Встревать в этот цирковой каскад летающих предметов было бы опасно для жизни, и поэтому я заперла бесноватого в отдельном отсеке, откуда потом всю ночь доносился яростный мат, порой переходящий в жалобные стоны и причитания.

А поутру, когда мы отпаивали его пивом, он, рыдая, подробно описал нам внешний вид своих врагов. Они были маленькие и зелененькие, прыгали на несчастного с потолка и ссали ему в рожу.

Что касается изнасилованной, то это, как всегда, была сердобольная Брошкина. Пока я мучилась с этим одержимым бесами хануриком, она кемарила где-то в холодке. Но стоило мне прилечь, она очнулась от стонов и в похмельном бреду возомнила себя не иначе как прекрасной спасительницей не менее прекрасного узника. Эта донкихотствующая особа обладала какой-то неистребимой потребностью выручать из беды всяких подонков, за что уже не раз была справедливо наказана, однако, в силу своего клинического слабоумия, не воспринимала преподанных ей жизнью уроков.