Жизнь и приключения Светы Хохряковой - Татьяна Догилева

Я вдруг почувствовала, что в моей голове что-то запузырилось. Я перестала орать и закрыла глаза. Услышала плач в кустах, наверняка Анна и Крис подслушивали и подглядывали. Я как-то враз обессилела и поняла, что страшно хочу мороженого, просто невыносимо. Я попросила тихо:

– Дай мне мороженого, а потом можешь застрелить меня.

– Нет!

Я положила голову на мраморную столешницу и тупо завывая, начала твердить:

– Дай мне мороженого и застрели, дай мне мороженого и застрели…

А в голове начали взрываться маленькие бомбочки, стало трудно дышать, я встала, опираясь о столешницу.

– Сидеть! – заорал Педро. – Сидеть, а то стреляю!

А бомбочки все взрывались и взрывались, а воздуха было все меньше и меньше. И я только прохрипела:

– Погоди стрелять, вояка. Не бери лишний грех на душу. Я сейчас сама помру. Мороженого хочу. Дай…

Тут взорвалась одна большая бомба в голове, и я рухнула на пол.

Во сне бабочки учили меня летать. Это были очень красивые и большие бабочки с необычными мордочками, очень похожими на человеческие лица, только очень маленькие лица. Сначала они просто кружили вокруг меня в затейливом танце, и я смеялась от удовольствия и нахваливала их:

– Какие же вы красавицы, какие же вы прелестницы!

Им это было приятно, и они начали присаживаться то на мое плечо, то на голову, то прямо на мой нос. Присядут на мгновение и сразу взлетают. Радость переполняла меня, и я в шутку спросила:

– А здорово вам – вот так порхать в воздухе? Как же я вам завидую!

– Давай с нами! Летать, это действительно большое удовольствие!

– Увы. Люди летать не умеют. Мы слишком громоздкие, тяжелые и неуклюжие. Нам не оторваться от Земли.

– Глупости, глупости, глупости! Ты просто никогда не пробовала! Это не так трудно. Мы тебя научим.

– Да нет, мои прелестницы, многие люди пытались научиться летать, для них это плохо кончалось.

– Они просто все делали не правильно. Ты просто прыгни вверх! Прыгни!

Я засмеялась и в шутку подпрыгнула – прыжок получился на удивление высоким.

– Браво! Браво! – засмеялись бабочки. – Видишь, это уже начало полета. Но у тебя очень тяжелая голова, тяжелая она от всяких тяжелых мыслей. Вот мы ни о чем не думаем, мы просто летаем и наслаждаемся красотой, радостью существования, наше существование не бывает долгим, мы не должны упускать ни мгновения радости. А ты все думаешь, думаешь. Зачем? Люди живут намного дольше, чем мы, поэтому не ценят свои дни и ночи. Как это глупо! Выброси все из головы, выброси! Смотри – небо, солнце, лужайка, лес и мы! Прыгай к нам! Давай! – И они разноцветным облачком поднялись на метр от моей макушки и затанцевали, затанцевали в воздухе.

Я смотрела, смотрела на них, да и прыгнула. Я попала прямо в середину пестрого облачка, никогда в жизни я не прыгала так высоко.

– А теперь задержись, задержись здесь, с нами!

Я послушалась и зависла. И я увидела лужайку сверху, и верхушки деревьев рядом со мной и волна счастья, кажется, подняла меня еще выше – я уже была над деревьями, и, кажется, могла улететь в самое, самое небо.

– Ура! – щебетали бабочки. – Ты летишь, только вверх, нам туда нельзя. Опускайся на землю!

И я плавно и мягко приземлилась.

– Ты молодец! Видишь, если ни о чем не думать, то можно летать!

– Да, это правда. Спасибо вам за урок! Мы ее встретимся?

– Конечно! – и мои говорящие бабочки растаяли, в смысле, я проснулась абсолютно счастливая тем, что я теперь умею летать вверх.

Я открыла глаза и обнаружила, что лежу в чудесной кровати, белье на ней было белоснежное, тончайшее, украшенное замысловатым кружевом. А сама кровать стоит в самой красивой комнате в мире. Не комната, а какой-то музей. Все красивое, старинное, изящное и дорогое. Я аж глаза закрыла от восхищения и подумала: «С чего это я здесь?»

На ум ничего не приходило, но это меня не напугало. Ощущения были только положительные. Я открыла глаза и вновь осмотрела комнату – кое-какие вещи были мне смутно знакомы, например – вот эта напольная ваза, ковер, покрывало на диванчике, статуэтки на комодике. Вещи были настолько прекрасны, что их можно было разглядывать часами, но не стала этого делать, а вновь закрыла глаза и дала мозгу задание посоображать.

Он вяло откликнулся на приказания и нехотя заработал. Во-первых, он сообщил мне, что ничего не помнит, кроме того, что я Светлана Хохрякова, певица и принимаю участие в каком-то TV-проекте, реалити-шоу. «В каком?» – «Не знаю». – «Академия успеха закончилась, ты пожила в Ежовске, а потом тебя снова позвали на телевидение». – «А почему я ничего не помню?» – «А фиг их знает, этих телевизионщиков. Страшные люди. Может, они опоили тебя чем-нибудь, засунули тебя в эту красоту, и сейчас животики надрывают от смеха, надеясь, что ты заколбасишься и начнешь метаться, как бешеный таракан. Скажи спасибо, что не в говне лежишь, а на кружевных простынях. Расслабься, отдыхай».

«Молодец!» – похвалила я мозг и последовала его совету. Я еще понежилась в постели, потянулась и встала. На мне была офигенная батистовая ночная рубашка бежевого цвета, а на стуле лежал в тон рубашке пеньюар, тоже батистовый с кружевами того же цвета, я его быстро накинула и почувствовала себя королевишной.

На стене висело большое старинное зеркало, и я взглянула в него. Даже захихикала от радости, так мне понравилось то, что я увидела в мутноватом стекле зеркала. Загорелая, худая, прикольная стрижка ежиком – просто звезда.

«Ля, ля, ля», – пропела я и поцеловала свое отражение в зеркале.

Потом опомнилась и индифферентно стала рассматривать свое обиталище, ну и засекла камеры. По потолку шел карниз с лепниной, украшенной разными фигурками зверей и деревьев и разноцветными большими камушками, две-три камушка спокойно могли быть глазками камер, хотелось мне подмигнуть им, но не стала портить съемку, только задумалась: какой же это может быть канал? Может быть, Первый – программа «Розыгрыш». Это было бы здорово, засветиться на Первом, но, конечно, может быть, и Главный, и это куда хуже.

Если я опять имею дело с Большим Папиком, значит, надо ждать неприятных каверз. Ну да фиг с ним, пока все отлично, а что дальше будет – то и будет.

Только я приняла это мудрое решение, как открылась дверь и вошла красивая черноволосая девушка. Она вскрикнула: «Ах!» – и привалилась к косяку, из глаз ее полились слезы.

Ну я тоже стояла дура дурой, на всякий случай помахала ей рукой и улыбнулась.

Она бросилась ко мне и, заливаясь слезами, начала меня обнимать, целовать и причитать:

– Слава Иисусу! Вы живая, вы очнулись! Какое счастье! Мы все думали, что вы в коме и вот-вот умрете!

Она опустилась без сил на колени и уткнулась в мой живот. Играла она так здорово, что я сама чуть не пустила слезу, но сдержалась, вежливо сказала: «Ну что вы, смотрите, я абсолютно живая и прекрасно себя чувствую».