Сильнее страсти, больше, чем любовь, или Запасная жена - Юлия Шилова

Как только самолет взлетел в небо, яоткинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Перед глазами возник падающий отвыстрела Анатолий. Я видела перепуганные глаза, его предсмертную гримасу,слышала его душераздирающий крик. Наверно, как только он увидел в моей рукепистолет, то понял, что ему не уйти от пули. Я содрогнулась от сознания того,что Анатолия уже нет, что катер будет возить мертвеца по морю до тех пор, покане кончится топливо. А затем… Затем, возможно, его найдут. Быть может, какое-тодругое, проплывающее мимо судно. Установят его личность и будут расследоватьего смерть и искать убийцу. Его тело перевезут на родину, а затем расследованиеобязательно продолжится в России. Взрыв виллы… Смерть девушек… Все это соберути непременно выйдут на меня. Кто видел, что это я выстрелила в Анатолия? Никто.Только Катерина видела, что я подходила к катеру, о чем-то разговаривала сАнатолием, а затем катер уплыл. Она видела только это, и по ее поведению японяла, что она не видела ничего лишнего. А почему кто-то должен подумать, чтов Анатолия стреляла именно я? Быть может, его застрелили те, кто так и не смогего взорвать? Я-то тут каким боком в их разборках?

От этих мыслей у меня окончательно головапошла кругом, и, не придумав ничего лучшего, я открыла глаза и посмотрела насидящих рядом со мной пассажиров. Я вдруг подумала о том, что те двое бандитов,которые хотели взорвать дом, летят утренним рейсом, и, возможно, моим.Возможно, они сидят со мной в одном самолете и наблюдают за мной со стороны.Возможно… Мною тут же завладел необъяснимый страх, и я заметно съежилась истала нервно стучать пальцами по коленям. И почему мне так страшно? Почему?Даже если эти двое летят со мной одним рейсом, это еще не говорит о том, чтомне угрожает опасность. И в конце концов если они хотели убить Анатолия, то этоне значит, что они хотят убить меня. Да и за что меня убивать? Меня убиватьпросто не за что. Я не сделала им ничего плохого, не видела их лиц, я простослышала их голоса, но они об этом не знают. Они даже и подумать не могут о том,что я знаю об их существовании, что я слышала весь разговор. Самолет забит доотказа, и я при всем желании их не узнаю, потому что нельзя узнать людей,которых ты никогда в жизни не видела.

— Девушка, вам плохо? — поинтересоваласьсидящая рядом со мной старушка.

— Плохо, — кивнула я головой.

— Может, вам лекарство какое требуется? Можноспросить у стюардессы. Я сразу обратила на вас внимание, вы зашли сюда какая-томокрая, странная… Я сейчас позову стюардессу.

Старушка нажала кнопку вызова стюардессы, а ядаже не обратила на это внимания. Я смотрела прямо перед собой, вспоминала все,что произошло со мной на так называемом отдыхе, и дрожала как в лихорадке. Ядаже не услышала, как к моему креслу подошла стюардесса; я поняла, что онарядом, только кода она слегка потрясла меня за плечи.

— В чем дело?

— Ваша соседка меня вызвала. Вам очень плохо?

— Мне нехорошо, — с трудом выдавила я из себя.

— Что вас беспокоит?

— Что? — Я посмотрела стюардессе прямо в глазаи нервно усмехнулась.

— Я говорю, что вас беспокоит?

— Вам лучше не знать о том, что менябеспокоит. Живите себе спокойно и никогда не лезьте в беспокойства других. Чемменьше знаешь, тем спокойнее спишь.

— Я же вам говорю, что она очень странная, —слегка отодвинулась от меня старушка.

Ничего не понимающая стюардесса посмотрела наменя подозрительным взглядом и уже не так участливо произнесла:

— Своей соседке вы сказали, что вам оченьплохо. Вы так говорили?

— Мне не плохо. Мне просто паршиво. Паршивеене бывает.

— У вас что-нибудь болит? Сердце?

— Сердце…— Я задумалась и утвердительнокивнула.

— У меня очень болит сердце, но еще большедуша.

— Так вам дать какое-нибудь лекарство или нет?— начинала терять терпение стюардесса.

— А у вас есть что-нибудь от души?

— От души?!

— От души.

Стюардесса переменилась в лице и недовольнофыркнула.

— Девушка, вы надо мной издеваетесь?

— Нет.

— Вы знаете, как русские люди лечат свою душу?

— Как?

— Водкой. Если хотите, то можете купитьбутылку. Мы вам с удовольствием ее продадим.

— Водкой душу не вылечишь.

— Как знаете. Если что, обращайтесь, а то кконцу полета может быть поздно. Все разберут.

— Я подумаю.

Как только стюардесса ушла, дотошная старушкапосмотрела в мою сторону и осторожно спросила:

— Муж, что ли, бросил?

— У меня нет мужа.

— Ну, любимый…

— Если тебя бросает любимый, то это еще несамое страшное. Куда как страшнее, если у тебя его вообще никогда не было. Спотерей любимого жизнь продолжается. Это уж я теперь точно знаю.

— Умер что ли тогда кто?

— Умер.

— А кто?

— Да много народа полегло.

— Все там будем, — вздохнула старушка. —Ничего уж тут не поделаешь. А вы должны взять себя в руки. На вас же смотретьстрашно.

— Почему страшно? Я вроде помылась.

— Бог мой, да вы и в самом деле не в себе.

— Может быть.

Я посмотрела на старушку пустым взглядом, и тасразу же взяла газету, нацепила очки и углубилась в чтение.

Когда разнесли обед, я с огромным трудомзаставила себя проглотить кусок курицы, попила чаю и вновь закрыла глаза. Прямопередо мной ругалась семейная пара, подсчитавшая свои финансовые потери послепоездки.

— Это все ты виновата. Набрала столько сувениров,что даже на такси не осталось, — злобно ругался муж, ничуть не стесняясьсоседей.

— А что ж, нам надо было с пустыми руками чтоли лететь? — недоумевала жена. — Нужно же всей родне сувениры подарить.

— Да то говно, которое ты набрала, столько нестоит. Это говно можно у нас на рынке у китайцев купить.