Кровь дракона. Держать строй - Дмитрий Христосенко

Когорта Оноре добежала до своих войск и развернулась, построившись в две шеренги, сослуживцы передали им из задних рядов длинные копья, которыми ранее орудовали новобранцы, занятые сейчас постройкой противоконных заграждений позади армии.

К штабу подтянулись посланные разузнать о потерях ликторы, но Волков бросил короткое:

– Потом.

И вернулся к наблюдению за идущим в атаку кавалерийским отрядом туронцев.

– Стреляйте же. Стреляйте. Пора, – забормотал себе под нос Раон, и, словно отзываясь на его желание, донеслись до холма обрывки команд Игеня:

– Лучники… по команде… дуга… поправка на ветер лево… в разно… Бей!

Стрелки разом подняли луки и выпустили стрелы, после чего принялись быстро опустошать колчаны. Железный дождь пролился с небес на атакующих бойцов. Послышались крики людей, дикое ржание раненых лошадей, вылетали из седел раненые и убитые, падали кони, калеча своих наездников.

– Ниже на пядь. Бей!

И вновь летят стрелы.

– Еще ниже. Две… Бей! – рычит Игень, и стрелки снижают прицел. – Быстрее, косо… Еще быстрей!

Туронские всадники не выдерживают. Ломают строй. Большая часть кавалеристов в панике рвет поводья, разворачивая коней, в спешке происходят столкновения, упавших месят лошадиные копыта. Меньшая часть упрямо рвется вперед, продолжая нести потери под обстрелом. Лучники по команде прекращают стрелять – отступающие вышли за пределы досягаемости, а остатки атакующих не представляют опасности. Первая когорта без особых трудностей принимает их сразу на два-три копья каждого.

Глядя вслед уходящей кавалерии, Раон довольно заявляет:

– Две сотни положили, не меньше. И без потерь.

Глеб рад не меньше своего помощника, но эйфория быстро проходит, и он требует отчитаться прибывших офицеров.

– Вторая когорта: двадцать убитых, в том числе третий центурион, восемь раненых, способных сражаться, и один тяжелый, – рапортует Картаг.

Следом докладывает Граул:

– Третья когорта: пятнадцать убитых и одиннадцать раненых, из них двое тяжелых.

– Раненых меньше, чем убитых? – удивился Раон.

– Трибун говорит, что раненые часто не могли удержать строй, товарищи не всегда успевали их прикрыть, а враги быстро расправлялись с одиночками, – пояснил Картаг.

Раон задумчиво оглядел поле боя и сказал:

– А туронцы потеряли тысячи две только убитыми.

– Из них больше половины – ополченцы, – заметил Граул.

А Картаг добавил:

– Мы еще не знаем, сколько солдат потерял Оноре.

Волков прикинул соотношение своих и вражеских потерь и признал правоту Наполеона, с уверенностью заявлявшему, что командная работа эффективнее личного мастерства: «Один египетский мамелюк способен убить десять французов, но сотня французских солдат уничтожит тысячу мамелюков». Если у них и получалось хуже, чем у великого корсиканца, то не намного. И тут же себя оборвал. Главное – не сглазить! Удача – дама капризная, в любой момент может повернуться «тылом». Не стоит праздновать победу раньше времени, тем более что маркграф не ввел еще в бой свою главную ударную силу, представляющую наибольшую опасность – тяжелую конницу. Правда, кое-какие меры противодействия штабом были разработаны, но их эффективность придется проверять боем.

– Всё! – выдохнул Раон. – Ближайшее время атак не будет. Они решили взять передышку. А вот потом – вы были правы, маркиз, – нас попробует проверить на прочность туронская кавалерия.

Окинув взглядом вражеское войско, Глеб согласился с предположением своего заместителя.

– Раон, я туда, – указал Волков в сторону своих когорт и спрыгнул с наблюдательного пункта, – если не успею вернуться, подашь сигнал, когда они будут готовиться к атаке.

Префект недовольно нахмурился, но возражать не стал, негромко приказал ликторам не отходить от маркиза ни на шаг.

Сувор повернул голову, подставляя залитое потом лицо легкому ветерку, и облизал сухие губы языком. Саднило пересохшее, сорванное криком горло. Хотелось пить, но вода закончилась еще час назад. Он с завистью посмотрел на стоящего рядом бойца, шумно хлебавшего из своей фляги. Утерев рукавом губы, солдат глянул на командира и спросил:

– Будете?

– Не откажусь, – ответил хриплым голосом рыцарь, принимая протянутую фляжку. – Спасибо.

Вода была теплой и отдавала металлическим привкусом, но Сувору она показалась вкуснее самых лучших вин. Утолив жажду, он вернул бойцу флягу и огляделся. Чуть больше половины солдат осталось в рядах первой когорты. А ведь в ней были собраны лучшие бойцы! Значит, в остальных подразделениях потери были еще выше. Радовало, что туронцам досталось сильнее.

Особенно большие потери понесла кавалерия маркграфа во время первой атаки.

Выставленные за спинами бойцов противоконные заграждения из трех связанных между собой заточенных кольев оказались для врагов пренеприятным сюрпризом. Разогнавшись во весь опор, кавалерия уже предвкушала, как опрокинет фаросские отряды, втаптывая в землю копытами коней, но противник без суеты отошел назад, солдаты организованно миновали заграждения по оставленным узким проходам, и всадники со всего разгона налетели на колья. Воцарился хаос. Первые два ряда были уничтожены полностью, те счастливчики, что не были раздавлены упавшими лошадьми, не покалечились при падении, не были подстрелены фаросскими стрелками, не попали на вражеские копья, бьющие из-за преграды, оказались растоптаны скачущими следом соратниками. Третьи-пятые ряды, в свою очередь, либо, не успев осадить коней, оказались жертвами все тех же кольев, либо спотыкались о тела раненых и убитых лошадей и их наездников, увеличивая вал кровавых тел перед фаросскими заграждениями – подняться упавшим было не суждено, либо, остановившись, оказались превосходной мишенью бьющих почти в упор фаросских лучников. Задние ряды некоторое время пытались преодолеть возникшую преграду и опрокинуть или разрушить заграждения, но безуспешно. Под весом конных нижние концы кольев лишь глубже втыкались в землю, мечи и топоры оставляли на них только глубокие зарубки, кони поскальзывались и неохотно шли вперед. Попытка спешиться и вручную растащить преграду была пресечена фаросской пехотой. И все это под непрекращающимся обстрелом! Любая стойкость имеет предел! Часть конницы, решив, что с них хватит, бросилась в бегство, следом за ними отошли выжившие туронские дворяне, посылая проклятия и нецензурную брань на головы подлых фароссцев, трусящих сойтись в прямом открытом бою, как и подобает мужчинам. Обороняющиеся не остались в долгу, высказав свое мнение насчет своих противников не менее красочной руганью, а потом разразились победными ликующими криками. И Сувор Тампль – примипил первой когорты, офицер – прыгал от радости и орал что-то бессвязное, уподобившись последнему новобранцу, беснующемуся где-то в задних рядах. Впрочем, остальные офицеры когорты вели себя на тот момент ничуть не лучше. Ликование фароссцев было обоснованно, ведь на поле боя, по самым скромным подсчетам, осталось не меньше пяти-шести сотен убитых врагов. Причем самых опасных врагов – кавалеристов.