Артания - Юрий Никитин

Придон безошибочно угадывал, кто из этих воинов прибыл сгорных кордонов, кто несет охрану морских рубежей, а кто день и ночь скачет постепи во главе летучих отрядов, высматривая: не переправляются ли дерзкие артанечерез речку для очередного набега?

Некоторых узнавал даже по походке: не спутаешь поступьвсадника, что проводит целые дни в седле, с походкой человека, что неделями непокидает скачущее по волнам судно! Особенно отличались военачальники, прибывшиес горных застав. Яркое солнце и блистающий снег покрывают кожу особым темнымцветом, эти люди даже щурятся сильнее, чем степняки, привыкшие всматриваться вдвижущиеся точки на самом стыке земли и хрустального небосвода.

Высокие стены уходили в полутьму. Придон знал, что на куполлучше смотреть снаружи, когда он блещет под солнцем, как остроконечная гора,потому сейчас ни разу не взглянул вверх… А там, в полутьме, вокруг всего залатянулась терраса, с которой так удобно наблюдать за гостями. Сейчас там остановиласьИргильда, с нею красавец Горасвильд, старый однорукий маг по имени Барвник,несколько придворных. Все рассматривали застывшую в красивой картинной позеблестящую, как бронзовая статуя, фигуру артанина.

Сверху он казался еще шире в плечах, массивнее. Хорошо быловидно за его спиной боевой топор, который не сумели отобрать при входе, истранно мерцающие ножны.

Старый маг сказал потрясенно:

– Он добыл… Он добыл! Я чувствую странную непонятнуюмощь… Ножны меча Хорса, кто бы мог подумать!

Иргильда быстро взглянула на Горасвильда. Тот помедлил,кивнул:

– Да-да. Чувствуются силы, которых мы пока еще незнаем… полностью. Но это пока что…

Иргильда поморщилась, придворные смотрят чересчурвосторженно, сказала сухо:

– Хотя этот дикарь добыл для нас ножны меча бога Хорса,однако сам остался дикарем. Мне кажется, наш дорогой Тулей к нему слишкомснисходителен… А его безумная любовь к нашей единственной дочери – простонерассуждающая животная страсть. Другое дело – князь Терпуг. Вот он любитИтанию верно и нежно!

Старый маг поморщился.

– Это тот, который струсил при переходе через горы?Потом трясся во время нападения разбойников на караван, а здесь белеет какполотно, едва только увидит этого варвара?

Голос Иргильды стал сухим и неприятным:

– А это вы к чему?

– Трус вообще не способен проявить любовь, –объяснил Барвник. – Тем более – верную и нежную! Вообще любовь можетзародиться только в отважном сердце. Уж простите, но такова особенность любви.

На террасе наступила долгая тишина. Барвник видел, как умногих на лбу пошли морщины, взгляды стали отсутствующими, брови от усилийосмыслить сдвинулись с такой силой, что от столкновения поблескивают короткиезлые искорки. Похоже, придворные пытаются понять, переварить, уложить средисвоих знаний, примерить эту новую истину к себе, своим близким и даже ксоседям.

Иргильда громко фыркнула.

– Вы что-то путаете! Любовь – это одно, а пробиваниелбом стен – другое.

Горасвильд тихонько зааплодировал, наклонился кповелительнице и что-то шепнул. Она довольно улыбнулась.

– Ему просто повезло, – объявила она.

– Во всяком случае, – обронил старый маг, –ножны у него за плечами.

– Случайность! Барвник сказал суховато:

– Простите, Ваше Величество, мне надо идти. Но я знаютвердо, что любовь, которая отступает перед препятствиями, – не любовь.

Иргильда обронила небрежно:

– Пусть даже так. Не так важно, в самом ли деле князьТерпуг любит Итанию… верно и нежно. Важнее то, что он князь из Вантита!

Придон медленно двигался через зал. Перед ним расступались,а те, кто находился далеко, вытягивали шею, стараясь рассмотреть его получше.

Их взгляды его не трогали, но вдруг он ощутил словнодуновение холодного ветра. На него с удивлением и ненавистью смотрел высокий и,похоже, очень сильный человек. Под легкой рубашкой поблескивает кольчуга,Придон хорошо рассмотрел ее через небрежно расстегнутый ворот. Шея незнакомцаширока, как ствол дуба, в плечах хорош, во всем теле чувствуется сила.

Уловив, что Придон его заметил, незнакомец повернулся кдругому гостю, что-то сказал. Тот коротко взглянул на Придона, кивнул. Плечом кплечу ушли в дальний конец зала, там затерялись. Придон поймал за плечопробегающего мимо слугу.

– Стой!.. Ты, рыло, ответствуй. Всех здесь знаешь?Слуга испуганно пролепетал:

– Что вы, господин!.. Здесь столько гостей, кто же ихвсех упомнит. Да и меняются постоянно.

– Ага, – сказал Придон. – Ладно. Ну, азнатных ты помнишь?

– Да здесь все знатные!

– Ну, знатный знатному рознь, – рыкнулПридон. – Вон тот высокий, у него еще кольчуга под рубашкой… Его знаешь?

Слуга удивился:

– Обижаете, господин. Его каждый знает. Это же самЯнкерд!

Придону почудился в самом имени звон боевых труб и лязгжелеза. Даже словно бы снова в воздухе повеяло недобрым холодом.

– Янкерд, – повторил он, – Янкерд, говоришь.

– Янкерд, – повторил слуга. – Он самый!

– Все понятно, – сказал Придон. – Но тольконепонятно, кто такой этот Янкерд. И чем он известен. И что он вообще такое.

Слуга раскрыл рот. Придон смотрел прямо в глаза, наконец досознания слуги дошло, что есть такие дикие земли, где не слышали о великомЯнкерде. Он даже выпрямился, когда сказал уважительно:

– Это же князь из рода потомственных беров, онвластелин земель, что граничат с самой Славией!.. Потому у него самое большоевойско! А сам он побеждает во всех турнирах. А впервые прославился, когдапривез голову Оранжевого Дива и бросил под ноги тцару.

Придон пожал плечами.

– Наверное, у вас тут дивы мелковаты.

– Что вы, господин!

– Ладно, беги, – разрешил Придон. – Большеничего о нем не знаешь?

Слуга отступил, потер плечо, морщась от сильных пальцевартанина, сказал почтительно:

– Да что там… Потом все узнаем. Ведь он жених нашейИтании Прекрасной.

Придон ощутил удар в живот. Слуга уже исчез, а дыхание невозвращалось, в глазах потемнело.

Женщины бросали испуганно-похотливые взгляды. Одна еще припервой встрече украдкой от бредущего рядом мужа открыла грудь, заговорщицкиулыбнулась, а когда пришли, с другого конца зала обернулась и сделалаприглашающий жест.

За ним никто не приходил, словно о нем забыли вовсе. За этовремя к его виду чуть привыкли и уже не шарахались с испуганными криками. Тоодна красотка, то другая начинали, осмелев, кокетничать, показывали тообнаженные ноги, то груди. Одна и вовсе ухитрилась продемонстрировать сочные ивздутые, словно взбитые подушки, молочно-белые ягодицы.