История разбитых сердец - Estrella Rose

же после того, как ты откроешь глаза и поймешь, что лежишь в кровати. Однако это не кино, Ракель Эллисон Кэмерон! Это реальная жизнь. И ты уже никак не сможешь изменить это. И самое ужасное — это то, что в этом ночном кошмаре участвуешь не только ты. Мы все — тоже его часть. Все те, кто ни в чем не виновен друг перед другом и всегда был предан тем, кого искренне любит.

— Я не виновата в том, что так случилось!

— И тебе все равно! Все равно, что мы все находимся в опасности. Ты не спешишь что-то делать. Делать хоть что-то, чтобы доказать, что ты реально любишь нас.

— Хочешь сказать, что я не люблю?

— Не любишь! Ты любишь только себя и плюешь на всех, кто тебя окружает. Ты ни разу не пыталась сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти нас от угроз Саймона.

— А что я могу сделать? ЧТО? Скажи мне!

— Не знаю!

— Если бы у меня был шанс не дать Рингеру причинить кому-то вред, я бы воспользовалась им. Но я НИЧЕГО не могу сделать. НИЧЕГО!

— Тебе плевать на нас! Плевать, что с нами происходит, что мы чувствуем, что делаем, чего хотим. Ты беспокоишься только о себе. Тебя волнует одно — лишь бы Саймон ничего не сделал с ТОБОЙ!

— Не надо выставлять меня эгоисткой.

— Так ты и есть эгоистка! Эгоистка с больной головой! Которой плевать на своих близких! Уж жизнью своих дедушки и тетушки ты явно не интересуешься, зная, что ты не общалась с ним уже черт знает сколько.

— НЕПРАВДА! — громко возражает Ракель. — Я беспокоюсь о тете и дедушке и никогда не забывала про них.

— Помнится мне, ты обещала позвонить им в тот день, когда мы получили первое письмо от этого ублюдка и прочитали его в присутствии Наталии. Однако я не помню, чтобы после проводов твоей бывшей подруги ты пошла в комнату и позвонила или Алисии, или мистеру Кэмерону. Ты еще часа два-три болталась по дому без дела и копалась в каких-то своих мыслях. Ну или же опасалась, что мы узнаем все о твоих грязных делишках.

— ДА НИЧЕГО Я, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ДЕЛАЛА! — во весь голос вскрикивает Ракель. — Все, что происходит сейчас — это вина Саймона! Но никак не моя! И я пытаюсь делать все возможное, чтобы найти способ окончить с ним раз и навсегда.

— Ты НИЧЕГО делаешь! — грубо бросает Терренс. — И ты чихать хотела на тех, кто тебя любит. Кто тебя вырастил. Кто сделал для тебя НАМНОГО больше, чем ты сделала для кого-то в своей чертовой жизни.

— Ты знать не знаешь, что я делала!

— Бедные мистер Кэмерон и Алисия… Мне так жаль, что у них выросла такая неблагодарная, эгоистичная тварь, которая не умеет любить и дружить.

— Ха, как будто ты такой хороший и невинный! — ехидно усмехается Ракель.

— Уж намного лучше тебя! Я хотя бы забочусь о тех, кто окружает меня. Не плюю на их дела. И ВСЕГДА выслушиваю их, когда они хотят чем-то со мной поделиться.

— Вот и выслушал бы своего папашу! — грубо бросает Ракель. — Который хочет чем-то с тобой поделиться.

— Не вмешивайся в дело, которое тебя, твою мать, не касается, — раздраженно произносит Терренс.

— Почему же ты не любишь своих родителей одинаково: говоришь только хорошее о своей матери, но поливаешь своего отца грязью?

— Я сказал, это НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО!

— В чем же дело? Ты ведь так любишь свою мамочку и делаешь все, что она тебе говорит! Бежишь к ней по первому же зову.

— Закрой свой рот, мразь… — сквозь зубы цедит Терренс, крепко сжав руки в кулаки. — А иначе пожалеешь…

— Почему послушный сыночек встает на дыбы, когда эта женщина просит тебя встретиться с отцом? Хорошие мальчики должны слушаться своих мамочек и делать все, что они говорят. И никогда не спорят с ними, когда те что-то говорят.

— Ты на что, твою мать, НАМЕКАЕШЬ?

— Матери ведь лучше знают, что лучше для их сыночков, которые не знают жизни и не понимают, что хорошо, а что — плохо.

Терренс начинает тихонько рычать, все больше приходя в ярость из-за того, что Ракель откровенно оскорбляет его.

— Да… — задумчиво произносит Ракель. — А вроде на первый взгляд на маменькиного сыночка не похож…

Когда Ракель ехидно хихикает, слабо качая головой, озлобленный Терренс пулей подлетает к девушке, больно берет ее под руки и под громкий женский визг резко швыряет на кровать. После этого он, возвысившись над ней, крепко берет ее за запястья и задирает руки у нее над головой. Девушка же сильно вздрагивает с широко распахнутыми, полными испуга глаза, чувствуя, как ее сковывает от страха перед тем, что сейчас может произойти.

— Значит, я — маменькин сыночек? — громко спрашивает Терренс. — ЗНАЧИТ, Я, ТВОЮ МАТЬ, МАМЕНЬКИН СЫНОЧЕК?

— Что, неприятно слышать? — ехидно усмехается Ракель. — Наверное, всю жизнь терпишь насмешки из-за того, что мамочка для тебя святая.

— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТАК СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАТЬ?

— Ты всегда советовался с ней перед тем, как что-то сделать. И решил начать встречаться со мной только лишь после того, как получил ее разрешение. Твоя мамаша дала добро, и ты приступил к делу! Интересно, был ли хоть один случай, когда ты сделал что-то без одобрения своей мамочки? Или же она всегда участвовала в жизни своего сына? Взрослого сыночка, который никак не может отлипнуть от мамочкиной юбки!

— Советую тебе придержать свой длинный язык, мерзкая ты девчонка, — сквозь зубы цедит Терренс, испепеляющим взглядом смотря в глаза Ракель, еще сильнее сжимает ее запястья и начинает удерживать руки задранными на головой девушки. — А иначе мне придется укоротить его.

— Сейчас же отпусти меня! Мне больно! — Ракель начинает брыкаться и пытается освободить руки, которые так крепко удерживает возвышающийся над ней Терренс. — СЛЫШИШЬ, ЧТО Я ГОВОРЮ, БОЛЬНАЯ ТЫ ИСТЕРИЧКА? ОТПУСТИ, Я СКАЗАЛА!

— Ты кого назвала больной истеричкой? — приходит в бешенство Терренс, буквально собираясь убить Ракель своим испепеляющим взглядом. — КОГО НАЗВАЛА БОЛЬНЫМ?

— Если у кого есть и есть проблемы с головой, так это у тебя, — заявляет Ракель, уверенно смотря Терренсу в глаза.

— Да ты хоть знаешь, с кем сейчас разговариваешь? ЗНАЕШЬ, С КЕМ ИМЕЕШЬ ДЕЛО?

— Знаю! С больным ублюдком!

— Неужели забыла, что у меня очень много связей? Забыла, что я одним разговором с нужными людьми могу запросто разрушить тебе жизнь и карьеру?

— Ты и так разрушил ее к чертовой матери! — холодно огрызается Ракель. — ТЫ ВСЕ ИСПОРТИЛ! ИСПОРТИЛ ТОГДА, КОГДА ПОЯВИЛСЯ В