Мексиканский для начинающих - Александр Дорофеев

– А когда его пытались задержать, до смерти избил двух полицейских!

– Одного, – Пати-Лети окончательно сникла. – Только одного и не совсем до смерти. Я знаю, он не виноват – в него вселился кролик Точтли.

– Кто бы не вселился, а жить им вместе за решеткой! – мрачно заключила Пипита.

Шурочка и Василий были, что говорить, потрясены. Они безмолвно глядели друг другу в глаза, как могли бы, верно, глядеть Чапаев и Анна Каренина – с неизъяснимыми чувствами от полноты и странности этой жизни.

Да, все в мире связано самыми, что ни на есть чудесными нитями! Кто-то освобождается от сетей и оков, кого-то именно в то же время сажают в каталажку. Дивны дела твои, Господи!

На возбужденные голоса секретарш заглянул охранник, заподозривший, кажется, критику в свой адрес.

– Я по уставу, мамаситы! – не сдержался он, углубляясь в прихожую, как в суть дела. – Врать не хочу – побежал на четвереньках! Как нет? А документы – как нет? – предъявил! Карточку избирателя и три паспорта на разные имена, но с его фотом. Как нет! Клянусь девственницей Гвадалупой! Я и пропустил, мамаситы…

– Не знаю, право, Сьенфуэгос, – с возмущенным придыханием сказала Пати-Лети, – как можно допустить к алькальду кобеля с избирательной карточкой?!

– Правильно сделал, Сьенфуэгос! Таких героев без документов надо пускать, – ободрила Пипита.

Чуть успокоенный, но еще достаточно сокрушенный охранник Сьенфуэгос присел на стул рядом с Шурочкой, так натрясывая кистью руки, будто хватанул раскаленную сковородку.

– Бывают же красивые имена в латинском мире! – сказала Шурочка, указывая глазами на охранника. – Послушай, как звучит – Сьен-фуэгос! Сто огней! Или, к примеру, Примитиво Бейо. Я бы перевела это как Просто Красив!

– Изящно! – согласился Василий. – Такая запись в свидетельстве о рождении равноценна затяжному сеансу у психотерапевта – напрочь снимает комплексы. Хотелось бы познакомиться с человеком по имени Просто Красив!

Шурочка от нечего делать разглядывала охранника и вдруг увидела, что Сьенфуэгос не просто красив, а замысловато. Даже трудно было понять, что в нем красивого. И только после тщательного анализа Шурочка сообразила – четыре кобуры! Красная, белая, зеленая – под цвет национального флага, на поясе. И серебряная – под цвет мышки, под мышкой.

– Четыре пистолета? – спросила Шурочка. – Не много?

– Ай, мамасита, – засмущался Сьенфуэгос. – Пистолет один – в красной кобуре. В белой – бинты на случай ранения. В зеленой – завтрак на случай завтрака. А в серебряной, мамасита, – ключ от города! – с гордостью закончил он краткий кобурный обзор. – Хотите, покажу!

Расстегнув подмышечную кобуру, Сьенфуэгос внезапно почернел, будто серебро, не чищенное лет двадцать. Огни его гасли кварталами, как в городе на рассвете.

– Ключ, – вымолвил он, хватаясь за сердце и красную кобуру с ясным намерением застрелиться. – Робарон![53]

Тяжело поднялся со стула Сьенфуэгос и побрел, продолжая угасать, в кабинет алькальда.

– Ключ! – донеслось из-за прикрываемой двери.

Секретарши замерли, как природа перед грозой.

– Когда же нас примут? – спохватилась Шурочка. – По очень важному для города делу!

Пати-Лети виновато улыбнулась:

– Аль рато вас вряд ли примут. Маньяна!

– И маньяна вряд ли! У города не может быть более важного дела, чем розыск похищенного ключа, – назидательно сказала Пипита.

Шурочка вдруг заинтересовалась:

– Какой он из себя, этот ключ?

– Такой, – задумалась Пати-Лети, – которым закрывают.

– Которым открывают очень большое! – нетерпеливо подсказала Пипита.

– А я знаю, где ключ! А я знаю! – запрыгала Шурочка по приемной. – Но скажу, разумеется, только алькальду.

Секретарши переглянулись и впервые обнаружили единодушие.

– Проходите!

– И не хлопайте дверью, – добавила от себя лично Пипита.

Когда они вошли в кабинет, новый алькальд чихвостил охранника Сьенфуэгоса, превратившегося в какую-то черную дыру, без намека на малейший огонек.

– Чинга ту мадре! Профукал, пендехо, ключ! Дрых на посту, мальнасидо?![54]

– Никак нет! – отвечал Сьенфуэгос, тоскливо глядя в потолок. – Клянусь девственницей Гвадалупой!

– Кстати, о девственницах! – вспомнил алькальд. – Из прокуратуры поступили новые данные – наш бывший Городничий избил и обесчестил не двух, как предполагалось, а трех. Но самое удивительное, что не девушек! Вообразите – троих полицейских, в том числе майора Родригесса! Извращенец! Так и запишите, сеньорита, в свой блокнот! Вы из какой газеты?

– Я знаю, где ключ! – без разминки огорошила Шурочка алькальда.

– Боже, не верю! – ахнул он. – Какое счастье! Чем бы мы отворяли и запирали наш райский уголок?

– Как раз этого я не знаю, – пожала Шурочка плечами. – И вообще не понимаю, зачем запирать райские уголки. Но коли вы хотите, вот адрес ключа – асьенда дона Борда, мимо трех фонтанов, по коридору направо, глубокая ниша.

Алькальд немедля вызвал велосипедное спецподразделение из трех побывавших в переделках полицейских, с рацией и майором Родригессом включительно.

В кожаных шлемах, плетенных стилем макраме, в синяках, кровоподтеках и трусах по колено они напоминали гонщиков, слегка навернувшихся с трека. Полицейские уже подкачали шины, подтянули гайки и, вздыхая, присели на дорожку, когда Шурочка вспомнила:

– Непременно возьмите что-нибудь для обмена. Хотя бы этот бюстик Алексея Степаныча! Лучше мирная торговля, чем..

– Аделанте, мучачос! Рапидо![55]– нетерпеливо скомандовал алькальд и долгим благодарным взглядом проводил жмущих педали, вооруженных, помимо рации и майора Родригесса, еще и мощным бюстом бывшего.

– Гора с плеч! Стальные орлы! Для них дело минутное, – рассуждал он, подходя к небольшому комнатному с деревянной конической крышей бару, очень похожему на карусель для самых маленьких, едва начавших круговой заезд по жизни. – Что вы желаете?

Седовласый, с поступью барса, просто красивый алькальд с первой минуты призрачно напоминал Василию о выпивке. А теперь все стало по местам – конечно, это был лжеофициант из подземелья. Правда, там он выглядел повнушительней, с большим нобелизмом, нежели в алькальдии, где крыл за милую душу латинским матом. Место красит.

– Спасибо, не пьем, – сдержанно ответила Шурочка.

– Что вы говорите, сеньорита? – расплылся алькальд. – А молодой человек, припоминаю, любитель, с задатками профессионала!