Эхо великой песни - Дэвид Геммел

— Только тех, кто остался дома, — рассеянно заметила Софарита.

— По-вашему, я не прав?

— Нет, ты прав, только вперед забегаешь. Я еще недостаточно сильна для прямой атаки на Алмею. Сначала я должна помочь Раэлю разбить захватчиков здесь, а потом уж думать о путешествии за море. Давайте поговорим о более приятных вещах. Твой сад очень красив, Ро.

— Спасибо. Он, правда, не так хорош, как у Вирука, но приносит мне много радости. Я всегда любил смотреть….

— Ушла, — сказала внезапно Софарита. — Алмея была здесь и слышала нас. Скоро она вернется опять. Времени у нас мало — обсудим план атаки.

— Значит, вы поддерживаете меня? — спросил Талабан.

— Да. Иного пути у нас нет. Но как только мы отплывем, она узнает, что мы задумали, и наше путешествие станет крайне опасным.

— Она не всеведуща, — возразил Ро. — Она не знала о солнцестрелах, о потоплении своих кораблей, о том, что «Змей» придет на помощь Пагару. Талабана на перевале ей тоже не удалось подстеречь.

— Она знает все, — поправила Софарита, — но в своих действиях вынуждена полагаться на других. Одно дело — уведомить военачальника, что через перевал пройдет вражеский отряд, и совсем другое — руководить ходом последующей битвы. Ее полководец Кас-Коатль держит с ней связь через кристаллы, которые носит на поясе. Алмея сообщает ему, что через перевал пройдет полсотни воинов, и он посылает против вас двух своих капитанов, но они-то с Алмеей не связаны. Так же и с солнцестрелом. Кас-Коатль полагает, что уничтожит сухопутное орудие до подхода «Змея», но ошибается в своих расчетах. Ей известны все наши слабые стороны, вы уж мне поверьте. Сила наша в том, что на выполнение ее приказов требуется некоторое время. Решено: плывем на запад. Я сама выберу место для высадки и никому не назову его, пока мы не подойдем совсем близко.

— Я плыву с вами, Софарита, — сказал Ро.

— Ты не воин, друг мой. Что ты будешь там делать?

— У меня есть другие таланты, которые тебе пригодятся.

— Хорошо, пусть будет так. Мы отплываем в полночь.

Вирук сидел в открытом экипаже, обхватив за плечи горшечника.

— Вот это — большая библиотека, — показал он.

Садау никогда еще не видел такого здания. Он восхищался царским дворцом в Мораке, но по сравнению с этим дворец Аммона был похож на глинобитную хижину. Большой карниз у входа поддерживали две статуи тридцатифутовой вышины, на карнизе сидел, простирая руки, каменный человек. Подумать только, какие высокие дома бывают!

— Что это за царь там сидит? — спросил Садау.

— Наш четвертый Верховный Аватар. Или пятый, не помню. В этом здании триста комнат.

У дома стояла вереница повозок, и слуги вносили в библиотеку сундуки.

— Что там внутри, сокровища? — спросил Садау.

— Своего рода. Это самое прочное строение в Эгару, поэтому жены и дети аватаров перебираются сюда. Вот что; хочешь увидеть нечто особенное?

— Особенное? А смертоубийства там не будет?

Вирук с улыбкой потрепал горшечника по спине.

— С чего это пришло тебе на ум?

— Так ведь голову-то я не доставил. Убежал и спрятался.

— По-твоему, я так жажду твоей смерти, что нарочно нанял фаэтон, чтобы отвезти тебя на казнь? Полно, горшечник. Если б я хотел тебя убить, то давно бы это сделал.

— Благодарствую, господин. — Садау припомнил, как они встретились на дороге с Бору. Вирук, улыбнувшись купцу, достал кинжал, прыгнул в повозку, сгреб Бору за волосы и запрокинул его голову назад. Кинжал уже коснулся горла, но тут царь крикнул:

— Не убивай его, Вирук, это мой человек!

Аватар, помедлив, спрятал клинок, сел рядом с Бору и положил руку ему на плечо — вот так же, как теперь на плечо Садау.

— Рад видеть тебя снова, Бору, — с широкой улыбкой сказал он. — Как дела?

Садау содрогнулся, вспомнив об этом. Этот аватар безумен, а он, Садау, едет с ним одни боги знают куда.

Фаэтон свернул с широкой проезжей улицы на обсаженную деревьями дорогу, ведущую к зеленому холму. Дома здесь были немногочисленны, зато роскошны, а самым лучшим, как Садау и полагал, оказался дом Вирука.

Экипаж остановился перед мраморным фасадом. Вирук слез, расплатился с возницей, провел Садау через весь дом и сказал, распахнув дверь:

— Смотри!

Садау во все глаза уставился на чудесный сад, радующий взор красками и ароматами. Таких цветов он еще не видывал и стоял как вкопанный, точно в райские кущи попал.

— Ну как? — спросил Вирук.

— Рай, да и только, — прошептал Садау, ступив на мощеную дорожку. Широкие ступени вели к садовой горке, по обе стороны от них стояли большие горшки с цветами.

— Это мой мир, — сказал, поравнявшись с ним, Вирук.

Садау бросил на него быстрый взгляд. Угроза исчезла из голоса аватара, и даже серые глаза как будто смягчились.

К ним подошел пожилой слуга, несущий рогожный мешок с выполотой травой.

— Болотные ноготки прижились на славу, господин, — с широкой улыбкой доложил он. — Подите посмотрите — чудо что такое.

Они вдвоем ушли куда-то, а горшечник скинул башмаки и по восхитительно влажной земле обошел вокруг горки. Там протекал ручеек. Садау сел, опустил ноги в воду и впервые за много дней ощутил покой. Посидев так немного, он растянулся на траве и закрыл глаза.

Когда он проснулся, уже темнело. Садау протер глаза, подобрал башмаки и пошел обратно к дому. Там его встретил другой слуга, длинноносый, с острыми маленькими глазками.

— Чем могу служить? — спросил он, с явным неодобрением оглядывая запыленную одежду Садау.

— Господин Вирук привез меня сюда посмотреть его сад.

Мы с ним путешествовали вместе. — Видя, что на слугу это не произвело впечатления, Садау добавил:

— Спасали царя.

— Это какого же такого царя?

— Аммона. Мы привезли его в Эгару. Господин Вирук катал меня по городу. Показал мне библиотеку.

— Господин Вирук уехал в Совет, любезный, и не сказал мне, что у него гость.

— Забыл, должно быть.

— Ты где остановился, любезный? Я пошлю за экипажем для тебя.

— Нигде. Я побывал в том доме, где Совет, а потом господин Вирук привез меня сюда.

Тут снова появился садовник:

— А, вот ты где! Я тебя искал. Меня зовут Кейль. — Он протянул горшечнику здоровенную ручищу.

— Садау, — представился тот.

— Господин Вирук велел тебе нынче ночевать у меня. Мой домик в миле отсюда.