Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс

— Рад, что ты вернулся от проклятых шведов, сынок. Они тебя не обижали?

— Вовсе нет. Наоборот, были весьма предупредительны: называли меня «ваше высочество» и «князь» и кормили неплохо. Я, правда, думаю, что мне пришлось-таки есть свинину. — Голос Сирин звучал не слишком радостно. Во время долгого похода она научилась есть все, что дают, и лишь время от времени злилась на себя за то, что вспоминала заповеди Аллаха все реже и реже.

— К счастью, хоть водки они мне не предлагали. Хотя она у них была, и еще какой-то напиток, они его называли аквавитом.

— Аквавит! — Ваня застонал. Он всего раз в жизни пробовал этот напиток, что-то вроде тминной водки, и считал его лучшей выпивкой в мире. Никакая коричневая французская жижа, именуемая коньяком, с ним не сравнится.

На следующий день Тарлов выступил с отрядом, намереваясь догнать шведов и убедиться, действительно ли они отходят или все еще собираются идти к Санкт-Петербургу. Но армия Любекера прошла в сорока верстах от города, не сделав даже попытки свернуть, они форсировали две небольшие речушки, Тосну и Суйду, впадающие в Неву, и двинулись дальше на запад. Санкт Петербург остался позади.

В пути Сергей спрашивал себя, как восприняли шведские офицеры внезапное исчезновение Бахадура. Опасение, что Любекер сочтет это обдуманным побегом и поймет, что его водили за нос, к счастью, не подтвердилось. Наоборот, генерал выслал на поиски нескольких драгун. Те, впрочем, заметив издали солдат Сергея, повернули назад и пустили коней во весь опор, точно за ними гнались черти. Никаких признаков того, что шведы продолжили поиски Владимира Сафроновича Бутурлина, больше не было. Существование мифического князя закончилось так же таинственно и внезапно, как и началось. Разве что Ваня еще несколько дней подшучивал над Бахадуром, обращаясь к нему «ваше высочество» или «ваше княжеское высочество», но и ему это быстро надоело, так что вахмистр вернулся к привычному «сынок».

Не прошло и недели, как один из калмыков, высланных в разведку, галопом подскакал к отряду и осадил коня перед Кангом. Слова родного языка так и сыпались у него с губ. Канг перевел кратко:

— Справа от нас всадники. Скоро наши дороги пересекутся.

Справа от них оставались главные силы шведов, а потому новость нельзя было назвать хорошей. Сергей стал размышлять, не стоит ли им повернуть обратно, когда Канг снова заговорил:

— Числом они меньше нас, и все в зеленых мундирах.

— Это, должно быть, наши! — выпалил Ваня. Сергей повернулся к Бахадуру:

— Скачи туда и проверь, в чем дело.

Сирин отсалютовала, коснувшись треуголки, и пришпорила жеребца, Кицак последовал за ней, хотя приказа не получил. Сергей рассерженно отметил это и спросил себя уже не в первый раз: как понять этих загадочных татар? Он ожидал от Бахадура хоть какой-то благодарности за спасение из шведского лагеря, но мальчик, кажется, принял это как само собой разумеющееся и по-прежнему держался ближе к своим соплеменникам.

— Да, надо поговорить с Бахадуром. Так он никогда не продвинется по службе, если будет искать общества этих дикарей, — пробормотал он себе под нос.

Однако Ваня услышал эти слова и с сомнением поглядел на своего капитана:

— Я бы обиделся на сынка, если бы он загордился, получив чин, и начал воротить нос от старых друзей. Кицак, как я понял, ему приходится дядей, если сестра Кицака — любимая жена хана.

— Да, но она не мать Бахадуру, — рассмеялся Сергей.

Ваня заморгал и схватился за голову:

— Вот это новость! Когда я забирал мальчика из деревни, она сказала мне, что он ее сын.

— Ложь. Если верить тому, что мне рассказал Кицак, Бахадур — сын одной из младших жен, которым решили пожертвовать, чтобы сохранить наследника. — Голос Сергея звучал раздраженно, и Ваня понял, как злится он, что дал татарам провести себя. Но он не знал о том, что капитан постоянно боролся со странными чувствами, которые пугали его. Он тосковал по дружбе с мальчиком, мечтал дождаться приятельского или даже нежного слова, а то и большего.

«Надо было и мне приложиться к этим финским бабенкам, — думал Сергей, — тогда бы не тянуло к мальчишке». О том, что визит в салон мадам Ревей облегчения не принес, он не вспоминал.

Пока капитан мучился сомнениями, Сирин уже подскакала к тому месту, где разведчик заметил неизвестных всадников, отряд тоже следовал за шведами, держась в стороне от дороги. Впрочем, незнакомцы оказались достаточно осторожны, чтобы выслать собственных разведчиков. Один из них увидел Сирин и Кицака, тотчас же повернул коня и скрылся. Сирин с первого взгляда определила, что солдат этот из числа русских драгун, а потому последовала за ним, не скрываясь. Когда она уже подъезжала к отряду, один из офицеров пустил коня галопом ей навстречу.

— Бахадур, дружище, это и вправду ты? — закричал он издалека. Еще через пару мгновений лошадь его поравнялась с жеребцом Сирин, и всадник широко заулыбался.

— Стенька Разин! — от растерянности Сирин выпалила кличку, которой наградили Раскина приятели.

Раскин пропустил это мимо ушей:

— Он самый, собственной персоной! Господи Иисусе, как же я рад тебя видеть! Скажи, как там дела у Сергея Васильевича? Он еще жив или зачах уже от злости на своих степняков?

Сирин насмешливо ответила:

— Я бы на твоем месте со словами обходилась поаккуратнее. Если ты помнишь, я ведь тоже из этих «степных чертей». А вдруг решу доказать это делом?

— Только не ты, Бахадур! Ты у нас стал наполовину русским, а то и совсем обрусел, — засмеялся Раскин.

Кицак фыркнул от удовольствия, наблюдая, как напряглось лицо Сирин. Мимоходное замечание Раскина напомнило ей, что она впрямь была наполовину русской. Долгие годы после смерти матери Сирин пыталась забыть об этом, но вздорные замечания Зейны и других женщин племени снова и снова напоминали ей об этом. Здесь, на родине матери, девушка чувствовала себя чистокровной татаркой, а тут появляется этот Раскин и вновь напоминает ей о прошлом.

— Думаю, наполовину татарин все же лучше, чем наполовину русский, — ответила она, но прозвучало это неуверенно.

Раскин не дал Сирин погрузиться в свои мысли, он соскочил с лошади и обнял ее, быстро и крепко.

— Скажи мне, как вам удалось заставить треклятых шведов обойти Петербург стороной? Мы слышали, они появились у Шлиссельбурга, но тут же прошли дальше, даже не попытавшись начать осаду.

— Это пускай тебе рассказывает капитан Тарлов. — С непроницаемым лицом она повернула Златогривого, чтобы вернуться к своему отряду.

— Стой! — крикнул ей вслед Раскин. — Дай мне, по крайней мере, поговорить с моими людьми, иначе они подумают еще, что вы двое увели меня с собой как пленника.

Этого, впрочем, опасаться не приходилось — драгуны тем временем подъехали ближе, как раз вовремя, чтобы наблюдать радостную встречу.