Вкус дыма - Ханна Кент

– Господи, – пробормотала я. – Господи Боже мой.

Я перевела взгляд на молоток в руке Фридрика и увидела, что к головке молотка прилипли волосы. Тогда меня стошнило – прямо на пол.

Фридрик помог мне подняться. Он все так же сжимал молоток, готовый в любой момент пустить его в ход.

– Что ты сделал с Натаном? – спросила я, и Фридрик велел мне поднести лампу ближе к кровати. Натан тоже истекал кровью. Одна сторона его лица выглядела странно – словно ему расплющили скулу, и кровь, которую я вначале сочла кровью Пьетура, натекла в ямку между ключиц.

Пронзительный крик вырвался из моей груди, и силы разом покинули меня. Я опять выронила лампу и упала на пол в нахлынувшей темноте.

Фридрик, должно быть, принес свечу из коридора. Когда он вошел в комнату, я увидела его лицо, лоснящееся в отблесках пламени. А затем мы оба услышали какой-то звук.

– Что это было? – Фридрик поспешил ко мне, помог встать. Мы оба дрожали. Звук повторился. Стон.

– Натан? – Я выхватила у Фридрика свечу, метнулась к кровати, поднесла свечу вплотную к лицу Натана. Веки его дернулись от яркого света, и он попытался шевельнуться. – Что ты с ним сделал?!

Фридрик был бледен, как мертвец, зрачки его так расширились, что глаза казались черными.

– Молоток… – пролепетал он.

Натан вновь застонал, и на сей раз Фридрик нагнулся к нему, прислушиваясь.

– Он сказал: «Ворм».

– Ворм Бек?

– Может, ему что-то снится.

Мы замерли, высматривая, не подаст ли Натан еще какие-то признаки жизни. В комнате стояла глухая, мертвая тишина. Затем Натан медленно открыл один глаз и поглядел прямо на меня.

– Агнес? – пробормотал он.

– Я здесь, – отозвалась я. Безмерное облегчение охватило меня. – Натан, я здесь.

Взгляд открытого глаза переместился на Фридрика. Затем Натан повернул голову и увидел расколотый череп Пьетура. И мне стало ясно: он понял, что произошло.

– Нет, – прохрипел он, – нет, нет, нет!

Фридрик отступил от меня. Я не собиралась дать ему уйти.

– Смотри, что ты натворил! – прошипела я. – Смотри на дело своих рук!

– Натан, я не хотел! Клянусь! – Фридрик тяжело задышал, уставясь на окровавленный молоток, который валялся у наших ног.

Натан вновь застонал. Он пытался встать с постели, но пронзительно закричал, когда налег всем весом на руку. Фридрик раздробил ее молотком.

– Ты хотел, чтобы он умер! – выкрикнула я в лицо Фридрику. – И что же ты теперь намерен делать?

Раздался глухой удар, и мы, обернувшись, увидели, что Натан лежит на полу. Опираясь на здоровую руку, он сумел кое-как выбраться из постели, но удержаться на ногах не смог.

– Помоги мне поднять его! – бросила я Фридрику, отставив свечу на пол, но этот щенок не дал себе труда и пальцем пошевелить. Нагнувшись к Натану, я попыталась усадить его, чтобы он мог хотя бы прислониться головой к балке, но он был чересчур тяжел для меня, и когда я увидела, как распух его затылок, увидела натекшую вниз по спине кровь, силы разом оставили меня, руки и ноги сделались точно деревянные. Я бережно уложила голову Натана к себе на колени и поняла, что до утра он не доживет.

– Фридрик, Фридрик, – вновь и вновь повторял Натан, – я дам тебе денег, дам…

– Он обращается к тебе, – сказала я Фридрику, но тот уже отвернулся и даже не смотрел в нашу сторону. – Повернись! – пронзительно выкрикнула я. – Изволь хотя бы поговорить с человеком, которого ты убил!

Натан перестал бормотать. Я ощутила, как тело его оцепенело, и он снизу вверх поглядел на меня. Голова его едва заметно, безвольно покачивалась.

– Агнес…

– Да, это я, Агнес. Я здесь, Натан. Я здесь.

Натан открыл рот. Я решила, что он собирается что-то сказать, но на сей раз изо рта его вырвался лишь невнятный клекот. Я поглядела на Фридрика – он так и стоял, белый как мел, и всклокоченные волосы, падавшие ему на глаза, были измазаны красным в том месте, куда после удара брызнула струя крови. В широко раскрытых глазах Фридрика застыл страх.

– Зачем он так делает? – вопросил он.

Натан задыхался, кровь вытекала изо рта на подбородок, заливала мою юбку.

– Зачем он так делает?! – визгливо выкрикнул Фридрик. – Уйми его!

Я подняла нож, валявшийся на полу.

– Сам этим займись, закончи то, что начал!

Фридрик замотал головой. Лицо его было пепельно-бледным, и он смотрел на меня с ужасом.

– Ну же! – не отступала я. – Или так и бросишь его медленно умирать?

Фридрик все так же мотал головой. Его передернуло, когда из раны на голове Натана брызнул новый фонтанчик крови.

– Нет, – выдавил он, – я не могу. Не могу.

Натан поглядел на меня; зубы его были красны от крови. Губы Натана беззвучно зашевелились, и я поняла, что он хочет сказать.

Нож вошел в тело, не встретив сопротивления. Лезвие аккуратно вспороло рубаху Натана, издав чмокающий звук неумелого поцелуя, – я не смогла бы остановиться, даже если б хотела. Я налегала на рукоять, пока над запястьем не сомкнулась теплая влага, и я осознала, что мою руку заливает кровь Натана. В холоде ночи кровь казалась еще горячей. Я выпустила рукоять и оттолкнула Натана от себя, глядя на нож. Он торчал в животе Натана, и рубаха вокруг лезвия потемнела, набухла влагой. Мгновение мы с Натаном смотрели друг другу в глаза. Пламя свечи выхватывало из темноты очертания его лба и ресниц, и меня вдруг накрыла с головой волна благодарности – Натан смотрел на меня прямо и ясно. Как будто прощал.

– Агнес! – Фридрик стоял позади меня, держась руками за голову, молоток валялся на полу. – Агнес, ты убила его.

Мне хотелось заплакать. Хотелось упасть на колени пред телом Натана и разрыдаться, оплакивая его. Вот только времени на это не было.

Я ненавидела Фридрика. Совершенно пав духом, он съежился на полу и громко всхлипывал, хватал ртом воздух в приступе паники, который, казалось, будет длиться вечно. Наконец он поднялся, судорожно и часто дыша, и выдернул нож, торчавший в животе Натана.

– Что ты делаешь? – спросила я едва слышно. У меня не осталось сил на крик.

– Это мой нож, – сказал Фридрик. Вытер лезвие о штаны и направился к выходу.

– Стой! – потребовала я.

Фридрик обернулся и пожал плечами.

– Тебя за это повесят, – прохрипела я.

Фридрик помедлил. Я увидела, как его пальцы стиснули липкую от крови рукоять ножа.

– Если меня повесят, – сказал он медленно, втягивая воздух шмыгающим носом, – то тебя сожгут живьем.

Я опустила глаза и увидела кровь. Кровь была на моих руках, на шее, платье промокло от крови. Огонек свечи заплясал от невидимого сквозняка, и я помимо воли подумала о том, как будет выглядеть эта комната в тусклом свете дня.