Все девочки взрослеют - Дженнифер Уайнер

— Чего-то в этом роде.

Я заставила себя немного расслабиться. Пассажиры шли по проходу. Мы еще двадцать минут провели на летном поле. Капитан время от времени объявлял об очередной задержке. Каждый раз мне казалось, что дело в матери, которая выяснила, где я и куда собираюсь.

Утром я облачилась в наряд, который подобрал Тодд. Пока Тамсин стояла на стреме у двери спальни, Тодд рылся в платьях, юбках и свитерах своей матери. Он выбрал темные прямые джинсы («Клеш слишком моден»), простую кремовую футболку и темно-коричневый кардиган, а также серебряные бусы. («Я не могу надеть украшения вашей мамы!» — возразила я. Тодд закатил глаза и ответил: «Во-первых, это комплект, во-вторых, она не узнает, в-третьих, еще как можешь».) На ногах у меня были простые коричневые школьные туфли. Волосы свободно падали на плечи и вились над ушами. («Без обид, Джой, но прямые волосы — вчерашний день», — заявил Тодд.) Он заставил меня сменить рюкзак на коричневую замшевую сумку его матери («С рюкзаками ходят дети, а дамы ходят с сумками»), но смирился с розовым чемоданом на колесиках («В следующий раз проси кожаный. Намного практичнее»), Тодд добавил в мой гардероб несколько кофточек и запасное белье. Затем помог прокрасться мимо закрытой двери родительской спальни, спуститься по лестнице и выйти на улицу.

В итоге я покинула дом Тамсин и Тодда в восемь утра, до того как мистер и миссис Мармер проснулись. Я пошла к Южной улице, волоча за собой чемодан и поминутно оглядываясь. Вдруг миссис Мармер заметит, что я взяла ее сумку и одежду? Из дома выбежала Тамсин.

— Подожди!

Она протянула мне коричневый шарф в мелкий белый горох и солнечные очки в белой пластмассовой оправе.

— Тодд велел завязать шарфом волосы. Говорит, это в духе Сиенны Миллер в роли Эди Седжвик[84]. Понятия не имею, о чем он. Да, и еще… — Тамсин достала из кармана свой сотовый. — Давай поменяемся. Тогда маячок будет показывать, что ты у нас.

Я отдала подруге свой мобильник, сунула ее телефон в сумку и вытянула руку, подзывая такси.

Когда водитель тронулся с места, я завязала волосы шарфом и положила солнечные очки в сумку рядом с «Большими девочками». В книге есть сцена: Элли улетает из Филадельфии на запад.

Я смотрела, как мир в иллюминаторе наклоняется и исчезает. Самолет поднялся над облаками, и мое сердце запело. Я покрепче затянула ремень безопасности и подумала: «Может, я найду то, что искала, то, что невозможно передать словами, то, что мне нужно».

Не знаю, нашла ли моя мать то, что искала. Но может, мне это удастся?

В аэропорту я до смерти перепугалась, когда вставила краденую кредитку в автомат, чтобы получить билет, и увидела на экране надпись: «Пожалуйста, подойдите к стойке регистрации». Неужели мать все выяснила? Может, она уже позвонила в аэропорт или даже в полицию? Но когда я подошла к стойке, то мне всего лишь выдали билет и значок «Несовершеннолетний без сопровождения». Значок я прицепила на свитер миссис Мармер, но сняла, как только пропустила туфли, чемодан и одолженную сумку через рентгеновский аппарат.

Я затянула ремень и бросила взгляд в иллюминатор. Поцарапанный пластик запотел от дыхания. Сердце колотилось в ушах.

— Мы третьи в очереди, — произнес пилот. — Бортпроводникам приготовиться к взлету.

Я шумно выдохнула. Сосед весело посмотрел на меня.

— Вот видите? Можно не волноваться. Все в порядке.

Я кивнула и протерла рукавом чужого свитера запотевшее окно. Голос в динамиках предложил расслабиться и насладиться шестичасовым перелетом в Лос-Анджелес.

— Я еду к дедушке.

— Неужели?

Мужчина развернул свой «Уолл-стрит джорнал».

— Да. — Я кивнула и провела пальцами по волосам.

Самолет поднялся в воздух. Через некоторое время стюардессы принесли обед: на выбор салат или стейк. Я попросила «Цезарь» с курицей, суп и ролл. На подносе красовались маленькая солонка и перечница, стеклянные бокалы для вина и воды и матерчатые салфетки, но столовые приборы оказались пластмассовыми.

— Одиннадцатое сентября, — проворчал сосед. — Охранники отобрали у меня зубную пасту; к стейку подали ложку-вилку. Один-ноль в пользу «Аль-Каеды».

Я снова кивнула, сбросила туфли и поставила ноги на розовый чемодан, который запихнула под переднее сиденье. Возможно, в Калифорнии меня заметят, кто-нибудь поймет, что ищет именно меня. Я перееду к Макси, найму репетитора, закончу школу и превращусь в другого человека. Перепишу свою историю. Навру, что родители были женаты и очень любили меня, но, увы, погибли в автокатастрофе. Мне поверят, потому что я назовусь Анникой, а вывести меня на чистую воду будет некому.

Я съела шоколадное пирожное. Затем нащупала кнопку и опустила сиденье. Я собиралась закрыть глаза лишь на минутку, но, видимо, устала намного сильнее, чем предполагала, и проснулась оттого, что самолет выпустил шасси. Я выглянула в иллюминатор: мы пронзали плотное облако. Внизу лежал Лос-Анджелес: двадцать два градуса тепла, два часа сорок пять минут местного времени.

— Аэропорт Лос-Анджелеса, — сообщил сосед, забирая у бортпроводницы чехол с костюмом. — Помоги нам Бог.

Я катила чемодан по аэропорту. В сумочке жужжал сотовый Тамсин, но я не обращала внимания.

— Мисс Крушелевански?

Шофер был потрясающе красив: квадратная челюсть, темные волосы, сверкающие голубые глаза. Он ждал внизу у эскалаторов, держа табличку с моим именем, как и обещала Райли. Почему он не снимается в кино? Хотя, возможно, пытается. А пока не стал звездой — водит машину, убивая время.

— Меня зовут Кевин. Едем в «Риджент Беверли Уилшир»? — уточнил он, забирая у меня чемодан.

— Да, пожалуйста. — Я надела солнечные очки.

Вокруг клубился коричневый смог, но небо над головой было безупречно синим. Пальмы, росшие вдоль дороги из аэропорта, покачивались на теплом ветру. Я опустила окно, ожидая почувствовать запах моря, но получила лишь заряд выхлопных газов. Подумаешь! Внезапно я ощутила приступ счастья… и голода. Я могла бы слопать номер «Форчун», лежащий в кармане переднего сиденья!

— Гм, прошу прощения. Кевин, нельзя ли где-нибудь перекусить?

Шофер плавно свернул с дороги на парковку с закусочной, в которой я уже бывала, когда мы с мамой ездили к Макси. (Макси всегда заворачивает гамбургеры в листья салата.) Я съела чизбургер и картошку фри, затем вернулась в машину с молочными коктейлями для себя и Кевина. Еще через полчаса мы миновали узорные кованые ворота и покатили по булыжной мостовой гостиницы.

Фойе было отделано шикарным розовато-бежевым мрамором. На круглом позолоченном столе посреди холла возвышалась композиция из лилий и форзиций[85]. Роскошно одетые люди дефилировали в облаке сладких ароматов. Рядом с тяжелыми стеклянными дверьми мужчины в форме предлагали вызвать такси или поднести пакеты из магазинов. Я взяла зеленое яблоко из вазы на стойке, чувствуя себя ужасно крутой, вроде Джой Крушелевански — Юной журналистки, или Юной сыщицы, или Юной исследовательницы фамильных тайн и секретов. Я сдала чемодан и направилась в дамскую комнату, где заперлась в кабинке, раскрыла сотовый Тамсин и позвонила ей домой. Тодд снял трубку и позвал сестру к параллельному телефону.