Жестокий наезд - Вячеслав Денисов

Мы сидим друг против друга, на широких кожаных сиденьях, его охранное стадо – во всех свободных уголках машины, а под ногами, сиротливо брошенный, лежит большой пакет. В нем что-то беспрестанно звякает, булькает и перекатывается.

За окнами потянулись стройные ряды загородной лесополосы. Если свернем налево, сразу после нее окажемся на берегу Терновки. Там есть множество уютных мест для того, чтобы посидеть за рюмкой содержимого тех бутылок, что бренчат под ногами на каждой кочке. Если же свернем направо, то дорога приведет это чудо техники на те самые дачи. Где мы уже однажды побывали вместе с Измайловым. Водитель за тонированной стеклянной перегородкой сбрасывает скорость, и я наклоняюсь к стеклу, чтобы угадать направление дальнейшего движения.

– К речке едем, – поясняет, не поворачивая ко мне головы, Измайлов.

К речке так к речке. На таком транспорте десять лишних километров – не в тягость.

А вот и берег. У самой кручи стоят еще двое молодых людей. Поскольку они не выказывают никакого удивления по факту прибытия сухопутной баржи, я предполагаю, что это еще двое из штата Измайлова. Вглядываюсь в их лица. В отличие от тех, что сидят в машине, они не навевают на меня смешных воспоминаний. Значит, я их не знаю. Впрочем, что в этом удивительного? Я не обязан знать каждого отморозка, подчиненного Альберту Андреевичу. Его самого я считаю человеком слова и человеком, умеющим быть благодарным. Но в силу особенностей своей деятельности этот человек просто обязан окружать себя отморозками и недоумками.

Один из двоих дожидавшихся активно махал каким-то помелом над мангалом, а второй раздвигал ножки у туристического столика. Я знаю эти столики. В России их выпускают лишь на одном предприятии – «СТМ – ЗИЛЬМАНН». Как-то раз у меня было большое дело по этому заводу. Именно поэтому я теперь всегда буду помнить и площадь этих столиков, и количество краски, уходящее на его покраску, и состав самого пластика.

Те охранники, что были в лимузине, уже давно выскочили вон, прихватив из-под моих ног пакет.

– Пусть столик накроют, – успокоил меня Измайлов. – Потом и мы присоединимся.

Сейчас все идет не по плану Альберта Андреевича. Все идет вопреки его желаниям, поэтому я восхищаюсь его способностью сохранять хорошую мину при плохой игре. Здесь планировался праздник, а на поверку, придется отмечать...

А что сейчас придется отмечать? Я даже затрудняюсь предположить. Все зависит от хозяина стола. Не исключена возможность, что вместо псалма во здравие пара монахов из службы охраны Измайлова споет за упокой.

– Странная история вышла, – вдруг заговорил Измайлов. Он растягивал слова, словно старался выиграть время для построения следующей фразы. – Когда я сидел на ваших процессах, мне хотелось отдать все, чтобы судья осудил человека, убившего моего сына, по максимуму. А это десять лет, если я не ошибаюсь. Обычно я интересуюсь лишь той частью Уголовного кодекса, которая прямо или косвенно касается моего бизнеса. Но пришло время, и мне пришлось изучить статью, о существовании которой я и не предполагал. Когда я ее изучил, меня едва не перекосило. В ней не говорится ни слова об убийстве. Человека, по сути, убили, а преступнику вменяется лишь нарушение правил управления транспортным средством.

– Неправда, – возразил я. – Там есть указание на то, какие санкции грозят человеку, причинившему смерть.

– Бросьте!.. – отрезал Измайлов. – Санкции... Последствия, повлекшие смерть. Что это за дрянь такая? «Последствия»! Убиты двое людей! И я возжелал кары. Что такое десять лет для негодяя, который выпил водки, наплевал на всех, находящихся вокруг, и сел за руль?! Это самое настоящее убийство! И – десять лет?! Какая разница, как преступник умертвил двоих невинных?! И я возжелал кары. Но как добиться большего, если большего не дано законом?

Измайлов закурил, и я последовал его примеру.

– А потом смирился. Пусть десять. Но пусть – по максимуму. Я решал вопросы на всех уровнях. Ваш ушлый Лукин, ваш Николаев, прокуратура. И поверьте, Антон Павлович, я добился своего. Заплатив огромные деньги для того, чтобы состоялся законный приговор, я даже успокоился. Дело у вас должны были забрать и передать другому судье. Тому, с кем можно было бы порешать вопросы, откинув излишнюю щепетильность в обговаривании условий. По всей видимости, эти же вопросы решал не один я. Мне кажется, что этим случаем заинтересовались все службы рая и преисподней. Только одним хотелось, чтобы убийца избежал наказания, а другим, таким, как я, чтобы возмездие случилось. Очевидно, у меня был больший козырь, если фортуна обернулась ко мне лицом. Я перебил ставку, и Лукин почти сломался. Не понимаю, Антон Павлович, почему он так стремился к тому, чтобы приговор выносили именно вы. Но потом случилось неожиданное...

Измайлов смотрел мне в глаза, и я не чувствовал ненависти.

– Позвонили вы и попросили помочь. Я ехал, готовый ко всему, но ваши стремления превзошли все ожидания. То, что случилось на дачах, привело меня в некоторое замешательство. У меня никогда в жизни не было друга, Струге, и в тот день я впервые в жизни подумал о том, чтобы его завести. Такого человека, как я, погрязшего, как принято считать, в омуте собственного обогащения, трудно поразить чувством. Однако это не так. Когда я увидел, как человек, обладающий высоким статусом, рискует жизнью ради того, чтобы спасти никчемную девчонку, которая даже не является его родственником, во мне что-то сломалось. Я видел вас в деле и пожалел, что вы – не мой друг. И тогда я решил. Пусть будет то, что будет. Мне в жизни приходилось очень много раз ошибаться. Мой бизнес хоть и не терпит ошибок, однако никто от них не застрахован. Главное, найти время, чтобы исправить ошибки вовремя.

– Вы меня заинтриговали, Альберт Андреевич, – произнес я.

– И в тот день, глядя на вас в зеркало заднего вида... На вас и ту бедную девочку... Я подумал – этот человек не может ошибиться. Не сможет это сделать по причине своего существа – во-первых, и по причине того, что нас уже многое связывает, – во-вторых. Я отказался от своих прежних замыслов, позвонил Лукину и дал обратный ход. Вам не суждено было заметить ни одного движения, что произошли за вашей спиной, однако я на этих рокировках потерял уйму денег, нервов и времени. Лукин даже обрадовался тому, что, зарабатывая вдвое больше, ему не нужно жертвовать своими желаниями в отношении вас. А он в отношении вас имеет какие-то планы, Антон Павлович.

– Может, хочет предложить место в областном суде? – сострил я, разминая в пепельнице окурок.

– Не думаю. Я всегда чувствую опасность спиной, Антон Павлович. Как свою, так и чужую. И на вашем месте я отдал бы все, лишь бы избежать реализации тех планов Лукина, что он вынашивает в отношении вас.

– Он вынашивает их не первый год. Тем более мне нечего отдавать. Разве что – жизнь.

– Вот об этом я и говорю... – Измайлов почему-то отвел взгляд. Наверное, я коснулся темы, развитие которой должно произойти чуть позже. – Видя вас на даче, когда вы спасали совершенно случайного для себя человека, я подумал – этот парень не в силах совершить подлость. За пеленой гнева я могу ошибиться, он – нет. И я посчитал, что вы созданы для того, чтобы огласить верный приговор. Сколько бы лет ни маялся в тюрьме этот подонок, он будет париться законно. А уже потом я смогу вынести свой приговор. Пусть он будет судим дважды. По законам писаным и по законам правды. Однако...