Фальшивая империя - Ш. У. Фарнсуорт

все документы, которые были только что оформлены после свадьбы. Надя и Софи взбесились бы, а любая лругая моя «подруга», вероятно, позвонила бы прессе.

Я умываюсь и чищу зубы. Тяну время. Я не знаю, какой результат хочу увидеть. За последние несколько дней я начала понимать, что, должно быть, беременна. Если это не так, то я буду не совсем разочарована, но испытаю какие-то другие сопутствующие эмоции.

Слишком быстро.

Слишком рано.

Мы женаты меньше трех месяцев. Отношения между мной и Крю непостоянные. Для нас это все в новинку. Предполагается, что весной я представлю свою линию одежды. Если я беременна, то в то время у меня будет огромный живот.

— Здесь написано «две минуты», — кричит Крю через дверь. — Но на двух других написано пять. Означает ли это, что они более точны? Почему ты купила три? Зачем столько? Ты сама их выбрала?

Я не отвечаю ни на один из его вопросов, поскольку делаю первый тест. Как только все готово, я не знаю, что с этим делать. Просто держать? Или размахивать им, как Волшебной палочкой? Я помочилась на него, поэтому не кладу его на столешницу вокруг раковины.

— Скарлетт?

Меня все меньше и меньше беспокоит, что Крю здесь. На самом деле это приятно, но не то чтобы я ему об этом говорила. Я открываю дверь и протягиваю тест.

— Вот. Подержи его, пока я сделаю два других.

— Что? — он возится с коробками. — Зачем?

— Потому что я не хочу класть его на столешницу, — одариваю его презрительным взглядом.

— Что там написано? — он косится на палочку.

— Пока ничего.

Я беру у него два других теста. Мочусь на них обоих сразу, что в принципе может повлиять на результаты. На данный момент меня это уже не волнует. Я просто хочу получить несколько окончательный ответ, прежде чем лечь спать.

Когда я снова открываю дверь, Крю смотрит на тест в своей руке, как будто тот исчезнет, если он отвернется.

— Он, гм, положительный, — он прочищает горло. — Беременна, — это первый раз, когда я слышу, как он звучит неуверенно, хотя все точно.

После быстрого взгляда вниз, чтобы определить, показывают ли те два, которые я держу, результаты — нет, — я снова смотрю вверх. Теперь он смотрит на меня, и я понятия не имею, что сказать или сделать. Думаю, он надеялся получить от меня какую-то реакцию, потому что его лицо такое же пустое, и он не двигается.

— Думаешь, это нормально? Другие пары делают тест вместе?

Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ.

— Кого волнует, что делают другие?

Я выдыхаю.

— Да. Ты прав. Ты… ты же хочешь этого?

— Ребенка? — уточняет он.

Я киваю.

— Да. А ты?

Оба теста, которые я сделала, оказались положительными. Я поворачиваю их так, чтобы он мог видеть.

— Три из трех. Думаю, мы закончили разговор о желании иметь детей.

— Нет.

— Мы женаты, и ты хочешь ребенка, но при этом говоришь мне, что не будешь возражать, если я не захочу оставлять этого ребенка?

— Я говорю, что это твое тело, и, если ты хочешь поговорить об этом, давай поговорим.

Я удивлена и знаю, что это отражается на моем лице. Мы не пара старшеклассников, которые когда-то дурачились. Дети — наследники — одна из главных целей этого брака.

— Ух ты. Это так прогрессивно с твоей стороны. Сюзанна Ламонт спросила меня, не собираюсь ли я взять отгул на работе, чтобы попытаться забеременеть раньше.

— Ей не стоит совать свой нос куда не следует.

Я улавливаю предостережение.

— Оставь это мне, Крю. Вопросов никогда не возникало. Да, я хотела бы, чтобы это произошло позже — например, когда мы действительно будет готовы, — но этого не произошло. Я не чувствую себя готовой, но, я также думаю, что никогда не буду готова к этому. Так что... — я приподнимаю одно плечо и опускаю его, — …у нас будет ребенок.

Комментарий о его недостаточной роли во всем процессе взросления и рождения человека в будущем вертится у меня на кончике языка. Его вклад был быстрым и приятным. У меня будет ребенок, а не у него. Но я сдерживаюсь, учитывая, что он справляется со всем этим гораздо лучше, чем я ожидала.

— Ага. Что ж, я пойду к врачу и подтвержу, что эта сверхточная наклейка верна, хотя, по-моему, маловероятно, что все пойдет по-другому? Не знаю.

— Ты мне скажешь? Когда прием?

— О, — отвечаю я, сбитая с толку. — Э-э-э, тебе не обязательно…

— Я хочу пойти.

— Хорошо, — мой голос едва слышен, как шепот.

— Хорошо, — вторит он.

Затем, неожиданно, он целует меня. Настойчиво и нетерпеливо. В поцелуе нет утонченности и эмоций. Жесткий материал его смокинга трется о мою обнаженную кожу, заставляя стоны срываться с моих губ. Затем что-то меняется. Замедляется. Смягчает. Прикосновения задерживаются и затягиваются. Впиваются в мою кожу и обжигают.

— Я должен пойти выпустить Тедди, — бормочет Крю, отстраняясь.

— Ты вернешься?

— Да. Вернусь.

— Хорошо, — я отступаю и иду обратно в ванную, не глядя на него. Его шаги затихают, когда он идет по коридору в гостевую комнату, которая стала владением Тедди.

Я сбрасываю кружева, которые на мне надеты, и вхожу в душ. Горячая вода льется на меня, пока я мою кожу и волосы шампунем. Я кладу руку на свой плоский живот, пока по нему стекает пена.

Я беременна.

Подозревать — совсем не то же самое, что знать. Я напугана, взволнована и испытываю миллион других эмоций, которые не могу назвать.

Я рада, что Крю знает. Я не понимала, как эта информация давила на меня тяжелым грузом, пока она не спала. У меня не было никаких сомнений, что он захочет этого ребенка. Наследники — для компании его семьи, для компании моей семьи — всегда были насущной целью этого брака. Вся неопределенность проистекает из того, как это повлияет на нас.

На Крю и Скарлетт.

Я выхожу из душа и вытираюсь полотенцем. Быстро расчесываю волосы и наношу на кожу увлажняющий крем. Я слишком устала, чтобы делать что-то еще. Вешаю полотенце, надеваю одну из шелковых ночных рубашек, в которых обычно сплю, и забираюсь в постель.

Когда дверь открывается, я все еще не сплю. Я лежу, свернувшись калачиком,