Первый Дон - Марио Пьюзо

Чезаре не хотел делиться с кем-либо секретом башни да Винчи, резонно полагая, что он может потребоваться и при штурме других городов.

— Вито, сделай, как я сказал. Пусть все твои орудия бьют в основание.

Артиллерист спорить больше не стал, пусть и не понял смысла полученного им приказа. Поклонился и отбыл.

Чезаре видел, как, следуя его команде, артиллеристы передвигают и перенацеливают орудия.

Приказал пехоте и легкой кавалерии построиться непосредственно за орудийными позициями. Сам давно надел броню и дал команду изготовиться к бою тяжелой кавалерии. Всадники ворчали. Осада могла затянуться на месяцы. Никто не хотел сидеть в седле до лета.

Убедившись, что армия к штурму готова, Чезаре дал сигнал Вителли начать обстрел.

— Огонь! — прокричал Вителли.

Громыхнул один залп, второй, третий. Чезаре видел, как ядра ударяются о стены в трех-четырех футах над поверхностью земли. Канонада продолжалась. Дважды Вителли смотрел на Чезаре, как на безумца. Дважды Чезаре давал сигнал продолжать обстрел.

И внезапно они услышали низкий гул. Он становился все громче и громче, а потом пятидесятифутовый участок стены опустился на землю в огромном облаке пыли. Они слышали крики солдат, защищавших эту часть городских укреплений, тех немногих, кто остался в живых.

И тут же Чезаре послал свои войска на штурм.

С дикими криками легкая кавалерия ворвалась в пролом, за ней последовала пехота. Выждав четыре минуты, Чезаре бросил в бой тяжелую кавалерию. К этому времени защитники подтянули к пролому резервы, но кавалеристы Чезаре просто втоптали их в пыль. И вскоре мечи, пики и арбалеты солдат Чезаре убедительно доказали защитникам оставшихся стен, что сопротивление бесполезно.

— Мы сдаемся, сдаемся! — закричал один из офицеров гарнизона Фаэнцы.

Чезаре увидел, как обороняющиеся складывают оружие и поднимают руки. Кивнул, дал сигнал командирам прекратить бойню. Вот так Фаэнца перешла под контроль папской армии.

Правитель, принц Асторре Манфреди, получил от Чезаре охранную грамоту и разрешение уехать в Рим. Однако, охваченный жаждой приключений, захотел вступить в армию. Чезаре удивился, но не отказал шестнадцатилетнему юноше. Он понравился главнокомандующему умом и здравомыслием.

После нескольких дней отдыха Чезаре готовился двинуть армию дальше.

Он дал да Винчи большой кожаный кошель, набитый золотыми дукатами, и предложил ему ехать с армией. Но да Винчи покачал головой.

— Я должен вернуться в искусство. Ибо этот потливый молодой камнетес Микеланджело Буонарроти получает отличные заказы, тогда как я трачу время на полях сражений. Он талантлив, признаю, но нет у него глубины, тонкости. Я должен вернуться.

Вскочив на белого жеребца, Чезаре уже собрался попрощаться с да Винчи, когда маэстро протянул ему лист пергамента.

— Тут перечислено все, что я умею… картины, фрески, системы канализации… всякое разное. О цене мы всегда сможем договориться, — он улыбнулся, что-то вспомнив. — Ваше высочество, в Милане я написал фреску «Последняя вечеря». Мне бы хотелось, чтобы Святейший Папа взглянул на нее. Как вы думаете, сможет?

Чезаре кивнул.

— Я видел ее, когда был в Милане. Великолепная работа. Святейший Папа понимает и ценит прекрасное.

Я уверен, его заинтересуют ваши новые проекты, — он осторожно сложил пергамент, сунул в карман плаща. Отсалютовал да Винчи и поскакал по дороге, уходящей на север.

Когда армия Чезаре продвигалась от Фаэнцы к Болонье, Асторре Манфреди ехал рядом с ним. Асторре отличала приятная наружность и редкостное трудолюбие.

По вечерам он ужинал с Чезаре и его командирами, развлекая всех фривольными песнями крестьян Фаэнцы. После еды слушал, как Чезаре анализирует сложившуюся ситуацию и намечает планы на ближайшие дни.

В тот период перед Чезаре возникли серьезные стратегические проблемы. Он установил контроль практически над всей Романьей, но не мог помышлять о взятии Болоньи, поскольку город находился под защитой французов.

У него не было ни малейшего желания настраивать против себя короля Людовика, да и Папа не одобрил бы такого решения.

По правде говоря, Чезаре нацелился не на саму Болонью, а на Болонский замок, мощную крепость, расположенную вне городских границ. Держал Чезаре и туза в рукаве: Бентивольо, правитель Болоньи, знал только о том, что Чезаре и его армия движутся в направлении города.

Даже командиры Чезаре понятия не имели об истинных намерениях главнокомандующего и тревожились из-за того, что он может приказать штурмовать Болонью.

После долгих раздумий Чезаре остановил войска в нескольких милях от городских ворот. Джованни Бентивольо, мужчина видный, здоровяк, выехал ему навстречу на громадном коне. Его сопровождал оруженосец с флагом: красная пила на белом поле.

— Чезаре, — обратился к нему Бентивольо, сильный лидер, но здравомыслящий человек, — друг мой, так ли нам необходимо вступать в бой? Маловероятно, что ты одержишь победу, а если такое и случится, подставишься под удар французов. Нет ли у меня способа отговорить тебя от этой глупой затеи?

После двадцатиминутного торга Чезаре согласился не штурмовать Болонью, а Бентивольо — отдать Чезаре Болонский замок. Договорились они и о том, что Болонья будет предоставлять войска для дальнейших папских кампаний.

На следующий день люди Чезаре заняли Болонский замок.

Мощные стены охраняли их от врагов, в просторных подземных складах хранилось немало военного снаряжения, жилые помещения отличались удобствами. Чезаре и его командиры остались очень довольны.

В тот же вечер Чезаре устроил войскам роскошный пир. Все ели, пели, разговаривали, отдавая должное густому красному вину.

Чезаре ходил среди солдат, благодарил их за службу, поздравлял с победой. Армия любила Чезаре, хранила ему верность, как и жители покоренных им городов.

После еды Чезаре и его командиры отправились в серные ванны замка, вода поступала туда из подземного источника. Расслабившись, они плескались в горячей, мутной воде, от которой шел запах тухлых яиц.

Позже командиры один за другим вылезали из бассейна, окатывая себя ведрами чистой воды. Наконец, в бассейне остались только Чезаре и Асторре Манфреди.

И тут Чезаре почувствовал чью-то руку у себя на бедре.

Он крепко выпил, а потому сразу не отреагировал, когда пальцы начали поглаживать его детородный орган.

Но потом разом протрезвел и мягко отвел руку Асторре.

— Я не такой, Асторре. Дело не в тебе. Просто мальчиками я не интересуюсь.

— Чезаре, ты понимаешь. Это же не похоть, — говорил Асторре искренне. — Я люблю тебя, и уже давно.

Чезаре сел в мутной воде, пытаясь собраться с мыслями.