Афган - Родрик Брейтвейт

Политбюро согласилось, что построение социализма в Афганистане на повестке уже не стоит и что следует вывести первую половину советских войск за год, вторую — еще за год, расширить политическую и социальную базу режима, а затем предоставить афганскому правительству самому решать судьбу страны. Горбачев предложил прямые переговоры с Пакистаном.

Следующая дискуссия Политбюро на эту тему, состоявшаяся в январе 1987 года, проходила в угрюмой атмосфере. Становилось все более очевидно, что уйти с честью будет крайне трудно. Как заметил Горбачев, «можно выйти быстро, не думая ни о чем, и ссылаться на прежнее руководство, которое все затеяло. Но мы так не можем. Мы перед своим народом не отчитаемся. Миллион наших солдат прошел через Афганистан. [Ему доложили неверно — на самом деле около шестисот тысяч.] И, оказывается, все попусту. За что же людей положили?»

Шеварднадзе только что побывал в Кабуле. Он доложил, что традиционное расположение, которое афганцы испытывали к Советскому Союзу, улетучилось. Слишком много людей погибло: «То, что мы вошли туда, не зная абсолютно психологии людей, реального положения дел в стране, это факт. И все, что мы делали и делаем в Афганистане, несовместимо с моральным обликом нашей страны». Наджибулла производил достойное впечатление, но его база поддержки трещала по швам. Военная ситуация ухудшалась. Закрыть границу с Пакистаном не получалось. Эту войну нельзя было выиграть. Позднее Горбачев замечал, что в Польше, невзирая на идеологические опасения, СССР признал роль церкви, частное сельское хозяйство, политический плюрализм. Нужно было смотреть фактам в лицо. Лучше платить деньгами, чем человеческими жизнями.

В январе замминистра иностранных дел Анатолий Ковалев поехал в Пакистан на переговоры с президентом Зия-уль-Хаком. В феврале Горбачев вновь подчеркнул, насколько важно привлечь к переговорам американцев, и предложил пригласить Зия-уль-Хака на переговоры в Ташкент. Когда Громыко заявил, что альтернативы выводу войск нет, Горбачев резко ответил: «Есть альтернатива! Если мы введем, например, двести тысяч. Но тогда — крах всего нашего дела».

Политбюро снова собралось в мае 1987 года. На заседании присутствовали Варенников и высокопоставленные чиновники из Кабула. Они жаловались, что афганская армия разваливается, американцы и пакистанцы делают все, чтобы сорвать политику национального примирения, а Наджибулле не удается утвердиться в роли национального лидера. Ахромеев утверждал, что если Наджибулла станет центральным элементом новой политической конструкции, война никогда не кончится. Горбачев сказал, что никого другого у них нет. И если русские оставят его на произвол судьбы, их обвинят в предательстве: «И народу своему не объясним, зачем и почему. А в Афганистане, кто на стороне моджахедов, надолго запомнят, как мы их уничтожали, а те, кто с Наджибом, — что мы всех одним утюгом уравняли с их врагами. И мы не получим дружественного Афганистана. И в тоже время эту войну нельзя продолжать до бесконечности».

Подводя итоги этой в некотором смысле безнадежной дискуссии, Горбачев заключил: нужно активнее привлекать к делу ООН и американцев. ООН смогла бы обеспечить нейтральную площадку для переговоров. Американцы в тот момент были главным поставщиком оружия моджахедам, и никакие гарантии невмешательства без них не имели смысла. Наджибулле следует предоставить более обширную экономическую помощь, но твердо сказать, что русские планируют закрыть афганский вопрос за полтора года. Нужно найти подход к правительству, к королю в изгнании — Захир-шаху, а также к умеренным оппозиционерам вроде Раббани.

Следующие десять месяцев были заняты дипломатическими маневрами в Женеве, Исламабаде, Москве, Нью-Йорке и Вашингтоне на фоне переговоров в ООН, которые тянулись еще с 1982 года. Американцы участвовали в переговорах с первых дней президентства Рейгана. Джек Мэтлок, который был временным поверенным в делах США в Москве в 1981 году, получил указания сообщить русским, что американцы готовы «обсуждать способы обеспечения безопасности южной границы Советского Союза, а также принять обязательство не использовать территорию Афганистана против Советского Союза». Ответа американцы не получили. После Женевского саммита, 28 ноября 1985 года, Рейган написал Горбачеву: «Хочу сообщить, что я готов сотрудничать всеми разумными способами, чтобы способствовать [выводу советских войск из Афганистана] таким образом, который не угрожает советской безопасности». На это письмо ответа тоже не прозвучало.

Теперь, в 1987 году, Москва решила ускориться. В сентябре Шеварднадзе заявил американскому госсекретарю Джорджу Шульцу, что СССР уйдет из Афганистана — через пять месяцев или через год. Шульца эта новость поразила, но он был уверен, что правые в кабинете Рейгана встретят ее враждебно. Он держал информацию при себе несколько недель, опасаясь обвинений в смягчении отношения к России.

Три месяца спустя Горбачев сообщил Рейгану, что видит Афганистан нейтральным и независимым. Афганистан — не социалистическое государство, и как он развивается — дело афганцев. Советскому Союзу нужен дружественный Афганистан, но СССР не будет стремиться создавать там свои базы. И американцам, и русским следует поддержать процесс национального примирения. Американцы должны прекратить поддерживать моджахедов. Как только будет определена дата вывода советских войск, они перестанут участвовать в военных операциях.

Два лидера не достигли согласия ни по одному существенному вопросу Рейган выдвинул совсем дикое предложение: чтобы афганское правительство распустило свою армию. Горбачев уехал из Вашингтона, находясь под впечатлением, что американцы рады затруднительному положению русских и даже готовы затормозить вывод советских войск.

Русские и американцы потом спорили о том, что произошло на той встрече. Каждая сторона была уверена, что другая упустила возможность предпринять позитивные шаги. По мнению русских, Рейган обозначил, что готов прекратить снабжение моджахедов. Шеварднадзе сообщил об этом Наджибулле (и по неосторожности афганской прессе) в январе 1988 года. Шульц отреагировал гневным опровержением. Советский МИД попросил Джека Мэтлока, теперь посла США в Москве, прояснить ситуацию. Проконсультировавшись с Вашингтоном, Мэтлок ответил, что американцы воздержатся от поддержки моджахедов, если СССР прекратит поставки военной техники и припасов афганскому правительству.

Естественно, на такую сделку русские пойти не могли, и обе стороны продолжили снабжать своих союзников. У советских чиновников осталось ощущение, что их надули.

Мэтлок потом считал, что соглашение о планомерном выводе войск, включая условие о том, что американцы прекратят помощь моджахедам, а СССР сохранит помощь Кабулу, могло быть достигнуто в 1986 или 1987 годах, если бы Горбачев тогда был готов вступить в контакт с Рейганом. Вопрос о том, позволила бы это внутриполитическая обстановка в обеих странах или нет, остается открытым.

* * *

Первого апреля 1988 года Политбюро собралось на заседание, чтобы обсудить итоги переговоров в Женеве. Американцы теперь были готовы подписать соглашение при условии, что в нем не будет ничего сказано о военной помощи моджахедам. Черняев считал, что этот вопрос уже не актуален: моджахеды получат помощь вне зависимости от того, что будет сказано в соглашении, а СССР в любом случае готовился вывести войска. Горбачев попросил членов Политбюро высказаться. Все согласились, что СССР должен подписать соглашение. Десять дней спустя в Ташкенте Горбачев передал эту новость Наджибулле. Тот принял ее невозмутимо.