Эндер в изгнании - Орсон Скотт Кард

– Что, моя милая фея?

– Он мне не отец.

Дорабелла не сразу поняла, о чем она говорит.

– Кто тебе не – кто?

– Адмирал Морган, – сказала Алессандра. – Не мой отец.

– Я твоя мать. Он мой муж. Как ты думаешь, кто он для тебя тогда – племянник?

– Он. Мне. Не. Отец.

– О, мне так жаль, – сказала Дорабелла. – А я-то думала, ты за меня порадуешься.

– Я очень за тебя рада, – произнесла Алессандра. – Но мой отец был человеком, он не был королем фей, и он не пропал в лесах, он умер. За кого бы ты сейчас ни выходила, другой мужчина не станет моим отцом.

– Я вышла не за «кого-то»! Я вышла за чудесного мужчину, с которым обязательно будут новые дети. И если ты откажешь ему в том, чтобы называть отцом, у него не будет недостатка в наследниках, которым он оставит свою недвижимость.

– В его имуществе я не нуждаюсь.

– Тогда тебе стоит очень осмотрительно выходить замуж, – сказала Дорабелла. – Потому что тебе не понравится растить детей в бедности, как мне когда-то.

– Просто не называй его моим отцом, – попросила Алессандра.

– Ты должна его как-то называть. Дорогая, будь благоразумна!

– Тогда я буду звать его Просперо, – сказала Алессандра. – Потому что он и есть Просперо.

– Как? Почему?

– Влиятельный незнакомец, который полностью нас контролирует. А ты Ариэль, красавица, влюбленная в своего повелителя. А я – Калибан. Я просто хочу освободиться.

– Ты подросток и вырастешь из этого желания.

– Никогда.

– Свободы, как таковой, вообще не существует, – сказала Дорабелла, начиная терять терпение. – Хотя иногда выпадает шанс выбрать себе хозяина.

– Хорошо, мам. Ты выбрала хозяина. Но я его не выбирала.

– Ты по-прежнему думаешь, что этот мальчик, Виггин, тебя замечает?

– Я знаю, что замечает, но я не возлагаю на него больших надежд.

– Дорогая моя, ты предложила ему себя, и он тебе отказал, четко и недвусмысленно. Это было довольно-таки унизительно, пусть ты этого и не понимаешь.

Алессандра слегка покраснела, сделав шаг к двери каюты. А потом повернулась к матери, на ее лице читались боль и ярость.

– Ты подсматривала, – сказала она. – Квинси записал, и ты просмотрела!

– Ну конечно просмотрела, – сказала Дорабелла. – Если бы просмотрела не я, просмотрел бы он или кто-то из его команды. Думаешь, я хотела, чтобы они пожирали взглядом твое тело?

– Ты отправила меня к Эндеру, ожидая, что с ним наедине я разденусь догола, и ты знала, что это будет записано? И ты просмотрела ее? Ты наблюдала за мной?

– Но ты же не разделась, верно? Ну так против чего ты возражаешь? Я видела тебя голой с таких углов, о каких ты даже не задумывалась в те годы, когда я вытирала тебе задницу.

– Мама, я тебя ненавижу.

– Ты меня любишь, а я всегда за тобой присматриваю.

– Эндер меня не унижал. И не отвергал. Он отверг тебя. Отверг то, что ты заставляешь меня сделать!

– А что сталось с этим: «О, спасибо, мама! Ну что же, я иду брать мужчину, которого люблю»?

– Я так не говорила.

– Ты поблагодарила меня, хихикнула и поблагодарила еще раз. Ты стояла вон там, позволила разодеть тебя как проститутку, чтобы его соблазнить. Так в какой момент я заставила тебя делать что-то вопреки твоей воле?

– Ты сказала мне, что делать, если я хочу, чтобы Эндер меня полюбил. Вот только на мужчину вроде него твои хитрости не действуют!

– На мужчину? На мальчишку, ты хотела сказать. Единственная причина, по которой на него этот трюк не подействовал, – в том, что он, скорее всего, даже не достиг половой зрелости. Если он вообще гетеросексуален.

– Мам, ты послушай, что ты говоришь, – сказала Алессандра. – Вот Эндер – начало и конец всего мира, великий человек, лучший кандидат из всех, кого я когда-либо встречу. А через минуту он – незрелый, неопределившийся мальчишка, который меня опозорил. Ты судишь его, исходя из того, насколько он тебе полезен.

– Нет, моя крошка. Исходя из его полезности для моей маленькой девочки.

– Что же, он бесполезен.

– Именно об этом я и твержу! – сказала Дорабелла. – И ты все равно на меня окрысилась. Наведи же порядок в своей голове, милая моя Калибан!

При этих словах Дорабелла взорвалась смехом, и, вопреки своей воле, Алессандра засмеялась вместе с нею. Девушка настолько разозлилась на себя за этот смех – и на Дорабеллу за то, что заставила ее смеяться, – что выбежала из комнаты, хлопнув дверью. Или, скорее, попытавшись хлопнуть: доводчик подхватил дверь и закрыл ее довольно мягко.

«Бедняжка! Вечно все идет не так, как ей хочется.

Добро пожаловать в реальный мир, милая. Когда-нибудь ты поймешь: то, что я влюбила в себя Квинси, – это лучшее, что я для тебя сделала. Потому что для тебя я делаю все. И все, что прошу в ответ, – поддержать меня и воспользоваться теми возможностями, которые я тебе открываю».

Валентина постаралась войти в комнату размеренным шагом, оставаясь совершенно спокойной. Но она испытывала к Эндеру такое отвращение, что едва могла сдержаться. Парень был настолько занят тем, чтобы быть «доступным» для всех новых колонистов и старых поселенцев, ответами на вопросы, болтовней о том, что он никак не мог запомнить из получасовых встреч два года назад, когда он уставал настолько, что едва мог говорить. Но когда его пытался отыскать кто-то из тех, с кем у него были глубокие личные отношения, найти его было решительно невозможно.

Точно так же он отказался писать родителям. То есть не то чтобы отказывался. Он всегда обещал написать. А потом просто… не писал.

В течение последних двух лет он обещал – если не прямо, то подразумевая, – что, если бедняжка Тоскано-младшая в него влюбится, он не будет против. А теперь девушка с матерью спустились на поверхность планеты, «погулять и осмотреться». Очевидно, Алессандру интересовал только один вид – на Эндера Виггина. Но его нигде не было.

Валентина была сыта по горло. Мальчик и правда мог быть смелым и храбрым в тех случаях, когда не приходилось что-то предпринимать в эмоционально сложных ситуациях. Он мог избегать встреч с Алессандрой и, может быть, полагал, что это само по себе некое достаточно явное послание, но он должен был с ней поговорить! Должен хотя бы попрощаться. Не обязательно нежно и ласково, но это необходимо сделать.

В конце концов Валентина нашла Эндера в помещении ансибля на станции ксенобиологов. Он что-то писал – возможно, письмо Граффу или кому-то столь же далекому от их жизни в новом мире.

– Тот факт, что ты сидишь здесь, не оставляет тебе возможности оправдаться, – сказала Валентина.