Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Ненадолго обе замолчали, а потом посмотрели друг на друга и расхохотались.

Через несколько дней после Рождества Саманта пришла на работу и раскрыла свежий выпуск модного журнала.

Фотография: витрина магазина в центре Манхэттена, заполненная двойниками одежды от мадемуазель Коко. Внизу подпись: «Шлоссберг лидировал на рынке подделок „Шанель“». «И это перед первым показом новой коллекции дома, которая, как сообщили наши шпионы, представит идентичные модели…» — говорилось в статье. Заканчивалась писанина «бессмертной» фразой: «Телепатия от-кутюр… — как поделился с „Уименз веэ“ первооткрыватель этого явления Джерольд фон Шлоссберг. — Я представил себя на месте Коко Шанель, и словно после трансцендентальной медитации на меня снизошли эти дизайны».

Джерри с насмешкой отнесся к предположениям, что сведения о новых моделях передали ему шпионы из «Шанель».

Моник увидела эту статью, когда мадемуазель угрожающе размахивала журналом перед ее носом.

— Как этот негодяй заполучил мои модели? — потребовала ответа Шанель.

Глава ателье зарделась и расплакалась.

— Пожалуйста, не плачь! Здесь пишут, что модели «идентичные», но я сильно в этом сомневаюсь, — объяснила старушка. — Работа будет плохой, ткань — некачественной. Никому не под силу точно скопировать «Шанель».

Габриель отбросила газету, и девушка облегченно вздохнула.

Моник возвращалась в мастерскую. Щекастый торговец тканями, стоящий в коридоре, как всегда, подмигнул ей и улыбнулся. Девушка присмотрелась к нему: низкорослый, коренастый, старомодные усы, чистая аккуратная одежда, огонек в глазах. Швея подмигнула в ответ.

Какой бы постыдной ни была ночь с Джерольдом фон Кем-то, Моник поняла очень важную вещь: ей нужно больше мужского внимания. Швея сделала еще двенадцать шагов, когда ее руки легонько коснулись.

— Мадемуазель?

Это был торговец.

— Позвольте представиться: Фредерик Жаблон…

— Я Моник Фар. — Девушка пожала его теплую крепкую руку. — Я не покупаю ткани… месье.

— А шампанское вы пьете?

Швея улыбнулась.

— Ах нет, месье, я никогда не пью шампанского. От него слишком много неприятностей.

Еженедельные безмолвные встречи Моник с Гаем продолжались. Мужчина обнимал ее, занимался с ней любовью, потом снова обнимал.

Они увиделись на следующий день вечером. Портной сел на край кровати, собираясь одеваться, и уткнулся лицом в ладони. Как обычно, умиротворенная Моник внимательно посмотрела на любимого и с удивлением заметила, что его плечи дрожат.

— Гай, что случилось? — Моник села рядом и обняла его.

Мужчина посмотрел на бывшую подчиненную.

— Жена узнала о моей неверности… Она выгоняет меня.

— Она знает о нас? — вздохнула девушка.

Гай покачал головой.

— Это все модели… Они такие красивые… и умеют флиртовать, когда хотят заполучить костюм, а я… я же мужчина! Я не стал шить для одной из них. Она все рассказала жене.

Моник кивнула, стараясь осмыслить новости.

— Так, значит, меня и жены тебе недостаточно? — Она грустно покачала головой. — Сколько тебе нужно женщин?

Гай беспомощно посмотрел на девушку.

— Многие мужчины устоят перед чарами красивой женщины?

— Некоторые могут. Но не ты. Что собираешься делать?

Портной вздохнул.

— Друзья супруги, у которых большая квартира на площади Республики, сдали мне комнату. Я буду скучать по детям. Они в таком ранимом возрасте и нуждаются в папе…

— Сколько им?

— Одиннадцать и девять.

— Да, это очень ранимый возраст, — задумчиво произнесла Моник. — Мне было примерно столько, когда отец умер. А где ты сейчас живешь?

— В комнате для гостей.

«Можешь переехать ко мне», — подумала Моник, но не смогла сказать это вслух.

Уходя, Гай нагнулся и поцеловал девушку.

— Не стану просить тебя молчать, — сказал он. — Слухи расползутся по дому уже через несколько дней.

Шанель старалась продлить вечерние пятничные встречи с Моник перед ужином, и девушка обычно потакала ей. Только одинокие женщины видели эту двухдневную пропасть: суббота и воскресенье без работы, иногда без людей, без всякой деятельности.

Моник заполняла выходные готовкой и уборкой, но мадемуазель не готовила, а ее друзьям вскоре надоело меню в «Рице». Старушке даже в голову не приходило питаться где-нибудь еще.

— Гай уходит, — сказала Шанель вечером в пятницу.

— Да, мадемуазель, он уходит от жены…

— Не только от нее: от меня!

— Увольняется? — Моник выпучила глаза.

— Да! И угадай, куда он собрался… к Иву Сен-Лорану!

— Простите, мне трудно в это поверить, — сглотнула девушка. — Гай ничего об этом не сказал.

— Он был слишком ошарашен, чтобы рассказать тебе. Я разорвала его работу. Может, погорячилась… Знаю, ты видишься с ним каждую неделю. Верни обратно моего лучшего портного.

— Как? Вы предлагали ему увеличить зарплату?

— Конечно нет. Гай и так зарабатывает больше остальных.

— Но теперь ему придется снимать жилье, и расходы увеличатся вдвое.

Шанель изогнула брови.

— Считаешь, теперь он твой? — спросила она. — Это не так. Гай не устоит перед красивой девушкой. Модели спят с ним за костюм. А он сшил много костюмов. Верни его!

— Мадемуазель позволит мне предложить ему больше quand même?[113]

Габриель злобно посмотрела на подчиненную, начеркала сумму на белой карточке и рявкнула:

— Предложи это!

Моник положила бумажку в карман. Куда новоиспеченный холостяк пойдет вечером? Надо поискать в барах. Недалеко от площади Республики.

В некоторых парижских барах и кафе собираются интеллектуалы, в других — старики, студенты, роскошные женщины или все подряд.

Моник подумала, что Гай пойдет в бар, где мужчины напивались до потери пульса, в одиночестве склонившись над столиком.

Девушка нашла его в заведении с красными скамьями, на самой площади.

Гай внимательно выслушал коллегу, пристально глядя на нее и кивая.

— Мадемуазель считает, что дело в деньгах, — усмехнулся он. — Конечно, здорово зарабатывать больше, но я хочу полностью изменить свою жизнь.

— Как ты можешь работать еще где-то кроме «Шанель»?