Какие большие зубки - Роуз Сабо

Я почувствовала себя глупо. Дом, прежде мною любимый, оказался в стальной хватке grand-mère. Лума и дедушка Миклош меня ненавидят и живут в лесу, питаясь одними белками. Отец мертв, мама в заточении. Все, что было для меня важно, потеряно. Но все же, глядя на Артура, я ощущала, как где-то внутри меня еще теплится надежда.

– Просто я люблю тебя, – сказала я.

Он помотал головой.

– Это пустая сентиментальность, – сказал он. – Я принадлежу тебе, ты унаследовала меня вместе с домом и, полагаю, вольна делать со мной все, что захочешь. Говоря, что ты меня любишь, ты лишь подразумеваешь, что я принадлежу тебе.

– Все совсем не так.

Он закружил меня и наклонился вперед так, что я почти лежала у него на руках. Теперь, оказавшись так близко к нему, я могла разглядеть стежки, сшивающие его воедино, тоненькие ниточки, стягивающие разрывы в тканях его хрупкого тела.

– Как думаешь, я бы убил тебя, если бы мог? – спросил он.

Я смотрела вглубь его темных очков, сквозь свое отражение. Теперь я видела его пустые глазницы за стеклами; раньше я просто не утруждала себя тем, чтобы заглянуть глубже. Я заставила себя посмотреть по-настоящему.

Да, думаю, он убил бы меня, если бы мог. Я месяцами изучала его, ломая голову, что это за человек. Но он не был человеком. Уинтерпортский учитель давно покинул это тело; лабиринты пустых комнат заканчивались лишь новыми пустыми комнатами. В попытках узнать его, в попытках его разгадать я видела лишь то, что осталось после трагедии. А он, тем временем, был где-то в другом месте; возможно, я никогда его и не увидела бы. А может, временами он проявлялся: когда учил меня играть на фортепиано, пока бабушка Персефона не видела, или когда остался со мной в столовой, после того как все остальные ушли. Он – это тот гнев, что я видела в подвале. Он – это вопрос, который он только что мне задал. Он – разгорающаяся искра неповиновения. Он – это то, что происходит, когда кого-то загоняют в угол, когда отступать больше некуда. Я вспомнила слова дедушки Миклоша: «Я-то двигаться не мог, а волк – мог».

Как я могла помочь Артуру? Ведь Артура больше не было. Когда я сказала Артуру, что он свободен, я обращалась к пустоте.

– Ты не Артур Нокс, – сказала я.

Короткая пауза.

– Не играй со мной в свои игры.

– Нет, серьезно, – сказала я. – Ты родился, когда он умер. Артур – это лишь имя твоего тела.

Что там Лума говорила о смене облика? Она сравнивала этот процесс с выворачиванием себя наизнанку. Заглянуть внутрь себя, найти другую свою личность. Близко, под самой кожей, оно всегда в тебе, неважно, пользуешься ты этим или нет. Я набрала побольше воздуха в легкие.

– Где-то внутри тебя есть кто-то еще, – сказала я. – Ты должен просто дотянуться и вытащить его наружу.

Он остановился как вкопанный, словно прислушиваясь к отдаленному звуку. Я почувствовала, как пары вокруг нас тоже замерли. Я протянула руку и прикоснулась к его лицу; оно дрогнуло под кончиками моих пальцев. Оно было теплым, а вскоре стало почти горячим.

– Ты не тот человек, что умер на этом холме, – сказала я. – Ты что-то другое. И это что-то уже свободно.

По его телу пробежала дрожь. Я смутно осознавала, что за нами наблюдают. Артур потянулся к лицу и снял очки.

Там, где когда-то были его глаза, теперь сиял красный свет, пробиваясь сквозь стежки; яркий свет, словно взявшийся из ниоткуда и, кажется, стремящийся вырваться на волю. Артур весь светился и горел изнутри, словно его тело превратилось в бумажный фонарик. Он открыл рот, улыбнулся мне – и свет полился из промежутков между его зубов. Сияющий чистый дух, на котором свободно висело тело, словно шкура, которую нужно сбросить.

– Теперь я вижу, – сказал он.

А потом развернулся, и толпа ахнула.

Он зашагал к выходу. Некоторые из гостей кричали и теснились. Кто-то упал в обморок. Отец Томас встал между Артуром и дверью и поднял ладонь. Артур взял его за талию и, словно вальсируя, с легкостью поднял священника в воздух, развернул и поставил в сторону. Тот, кто был когда-то Артуром, выскочил из дома и растворился в ночи. Его светящийся силуэт мелькал среди деревьев. Он бежал.

Мне хотелось смотреть на него как можно дольше, пока он совсем не исчезнет из вида. Но у меня было мало времени. Пришла пора сделать следующий ход.

Я стала пробиваться сквозь толпу гостей. Grand-mère тоже шагала к центру зала с другого конца, со стороны столовой. Судя по голосу, она была очень вымотана и раздражена. Хорошо, подумала я. И направилась к ней.

– Рис, – сказала я за секунду до того, как мы встретились.

– Grand-mère, Артур сбежал! Он превратился в монстра!

Она бросилась ко мне и заключила в объятия. По ее телу прошла волна, как будто что-то крупное шевельнулось у нее под кожей.

– Я защищу тебя, – сказала она. – Никому не двигаться!

Позади меня хлопнула дверь. Рис успел вырваться наружу.

Я подняла глаза к потолку. Здесь ли бабушка Персефона?

– Помоги, – прошептала я. И воздух вокруг меня сделался холодным.

* * *

Когда у меня получается попасть обратно, к семье, я обнаруживаю, что дом полон людей – вечеринка, судя по всему. На кухне Маргарет гоняет туда-сюда поваров, нанятых на вечер. Она не дает им вздохнуть, мешает работать, вертится под ногами. Тут в дверях появляется Элеанор, и я вижу, как их взгляды встречаются. Маргарет обнимает ее. На глазах у нее блестят слезы. Элеанор снова исчезает в толпе гостей.

Я иду вслед за Маргарет в глубины кухни. Она выглядывает за дверь на улицу. У самого леса я вижу волков. Ярко-белый мех внучки сразу бросается мне в глаза, и лишь потом я различаю потрепанную серую шкуру Миклоша.

Они ждут.

Маргарет начинает складывать свой набор кухонных ножей. Бросает последний долгий взгляд в сторону гостиной и со щелчком закрывает чемодан с вытисненной буквой «З». Переводит взгляд на лес, потом снова на гостиную.

Значит, они ее бросают. Элеанор остается одна. А почему бы ей не быть одинокой, мелькает у меня мысль. Разве я в ее возрасте не была одинока?

Но почему она должна остаться одна, если у нее есть мы?

Когда Маргарет распахивает дверь, я прикрываю ее. Всего на дюйм или два, но этого достаточно. Она смотрит в пустоту и снова с опаской тянется к ручке. Я опять удерживаю дверь.

Маргарет кивает. Она надевает ботинки, но чемодан с собой не берет. Вскоре она уже шагает через лужайку, высоко вскинув руки и жестами рассказывает историю о девушке, которая хочет спасти свою семью.

Темная фигура проносится сквозь меня и выбегает вслед за Маргарет. Рис! Он несется по лужайке им навстречу. Элеанор сегодня очень старается. Быть может, и я сумею чем-то ей помочь. Я просачиваюсь в главный зал. Он кишит людьми, которые приходят в себя после того, как увидели настоящего Риса. Вот-вот гости начнут бунтовать. Как мне ухудшить ситуацию? Передняя дверь открыта, я захлопываю ее, прищемив пальцы какого-то бедняги-рыбака. Начинаю греметь ставнями. Выключаю свет.