Арабо-израильские войны. 1956, 1967 - Шабтай Тевет

Получалось, что даже если ЦАХАЛ вновь победит, победа окажется бесполезной. Совет Бен-Гуриона заключался в том, чтобы отсрочить войну до того, как настанет более подходящее время и сложатся более благоприятные условия. Даже член Кнессета Моше Даян, герой Синайской кампании 1956 г. и в вопросах обороны человек решительный, придерживался той же точки зрения, но, в отличие от других, считал войну неизбежной. Он изменил мнение относительно целесообразности начала войны всего лишь за сутки до того, как был назначен министром обороны вместо премьер-министра Леви Эшколя[88], занимавшего до 1 июня также и эту должность.

Таким образом в коалиционном правительстве Израиля не было никого, кто настаивал бы на немедленном военном ответе на закрытие Тиранского пролива и сосредоточение египетских войск на Синайском полуострове. Упорство, с которым президент Насер проводил в жизнь свою авантюру, вселило смятение в сердца израильтян, их лидеров и вызвало серьезные подозрения в том, что у египетского руководителя имеются веские причины стремиться к войне. В Иерусалиме видели два мотива, объясняющих самоуверенность Абд-эль-Насера. Один — некое секретное оружие, другой — полная поддержка со стороны Советского Союза. Второе особенно беспокоило. Если действиями Абд-эль-Насера руководят русские, это может являться частью их плана установления своей гегемонии на Ближнем Востоке, и тогда ситуация весьма и весьма опасна. Израилю было жизненно важно убедиться, что США и Европа намерены препятствовать осуществлению планов русских; опрометчиво вступать в войну, не выяснив всего и всестронне не изучив обстановку.

На протяжении длительного периода времени, пока правительство колебалось и сомневалось, общественность оставалась в неведении, а неведение всегда питает химеры страхов и тревог. Население Израиля разделялось на две группы: те, кто остался дома, и те, кого призвали в армию. Первая в основном состояла из пожилых людей, женщин и детей, реагировавших на происходящее со скоростью и энергией, присущей нации изгнанников. Они принялись делать запасы, и такие товары, как сахар, рис и мука, вмиг исчезли из лавок и супермаркетов, следом за ними — консервы, свечи и туалетная бумага. Люди, скупавшие товары, имели за плечами печальный опыт; некоторые помнили погромы, когда евреям приходилось прятаться в собственных домах неделями, пока энтузиазм погромщиков не стихал. Другие припоминали голодные времена Первой мировой войны. И очень многие не забыли то, что происходило во время Второй. Немало было и таких евреев, в которых еще жила память о зверствах в городах арабских стран и Северной Африки.

В волнах слухов, тревог, в беготне по магазинам гражданское население все глубже проникалось страхом и беспокойством. После 23 мая казалось, что уже ничто не сможет предотвратить грядущей войны на уничтожение. Поездка министра иностранных дел в Париж, Лондон и Вашингтон усилила разраставшееся предубеждение, что на сей раз арабские армии превосходят ЦАХАЛ и что еврейский народ должен вернуться к традиционному средству обороны — кричать «Гевальт!» (буквально, смилуйтесь), взывая к просвещенному миру.

Руководитель Египта укреплял свои позиции и статус лидера объединенного арабского мира. 24 мая Иордания разрешила ввести на свою территорию войска Ирака и Саудовской Аравии. Ливан начал мобилизацию, а Армия Освобождения Палестины Ахмеда Шукейри получила от Египта тяжелое вооружение, которое было немедленно размещено на позициях на границе сектора Газа. В то время, пока арабские армии, сосредоточивая силы, готовились к войне, Соединенные Штаты и Британия тешили себя разговорами об организации международного контингента, который обеспечит-де свободное прохождение израильских судов, за исключением военных, через Тиранский пролив. Для разрешения кризиса с судоходством в проливе Франция рекомендовала проведение акции объединенными силами четырех великих держав, но 25 мая Советский Союз решительно отклонил это предложение. 26 мая У Тан заявил, что закрытие пролива представляет собой угрозу миру, а в Египте Абд-эль-Насер провозгласил: «Если придется воевать с Израилем, мы уверены в победе!»

В субботу вечером, 27 мая, министр иностранных дел Аба Эбан вернулся из Вашингтона в Лод и прямо из аэропорта поспешил на совещание Кабинета, проводившееся поздно ночью. Президент США Джонсон просил, чтобы Израиль отложил любые военные действия на две недели. Такая просьба была высказана вторично. С Эбаном появилась надежда, что за эти две недели США, действуя совместно с Великобританией, добьются для Израиля свободы международного мореплавания по Тиранскому проливу.

В воскресенье вечером, 28 мая, радио «Коль-Исраэль» объявило, что премьер-министр сделает обращение к народу. Весь Израиль ждал, затаив дыхание. Как только еженедельное заседание Кабинета завершилось, Леви Эшколь поспешил в Дом радио и в прямом эфире обратился к гражданам страны.

Эшколь дал определение блокаде Тиранского пролива, назвав ее «агрессией против Израиля».

После целой недели, прошедшей с начала блокады, не прозвучало ни единого слова о возможном военном ответе, только официальное определение шага Каира, суть которого и без того была ясна всем и каждому. Затем премьер сказал, что ЦАХАЛ находится в полной готовности защитить безопасность государства Израиль и что режим чрезвычайного положения сохранится. «Нет сомнений, — подчеркнул он, — что мобилизация резервистов и боевая готовность ЦАХАЛа к любым испытаниям была и остается жизненно важным фактором, способствующим международной деятельности», направленной на быстрейшее прекращение блокады. И, наконец, он сказал, что правительство решило придерживаться дипломатического подхода, направленного на то, чтобы подтолкнуть мир к действиям с целью обеспечения беспрепятственного международного судоходства через Тиранский пролив.

Мало того, что само по себе обращение звучало удручающе, Эшколь место, где он читал, начал заикаться и запинаться. Было слышно, как он шепотом обратился к помощнику, спрашивая, откуда ему читать дальше. И это министр обороны!

Но все-таки содержание обращения встревожило людей больше, чем неуклюжая манера, в которой оно было сделано, поскольку ясно показало непонимание руководством ситуации. Проблема, с которой столкнулся Израиль, состояла уже не в блокаде Тиранского пролива, но в утрате значения армии как сдерживающей силы. Без этого маленький Израиль не мог существовать, окруженный врагами, превосходившими его численно в пропорции сорок к одному и даже больше.

Попытка решить проблему блокады как политико-экономическую с помощью великих держав являлась принципиально неверным шагом. Если бы она удалась, ее ошибочность стала бы еще очевиднее. И в самом деле, как бы выглядел Израиль, существуй он по милости великих держав, которые должны были бы обеспечивать свободное продвижение кораблей в его порты через международные воды? В своем обращении к народу премьер-министр не упомянул о попытках великих держав обеспечить израильское судоходство в проливе, только о международном мореплавании. Поступив таким образом, он оставил обращение открытым для компромиссной трактовки, что означало: Абд-эль-Насер может согласиться разрешить доступ в израильский порт Эйлат любому судну, под флагом любого государства мира за единственным исключением — Израиля.