Ключи Коростеля. Ключ от Снов - Сергей Челяев

Воины, охваченные суеверным ужасом, в панике закричали, когда над ними сверкнула ослепительная молния и загрохотало так, словно сдвинулись небесные горы. Колдун готов был поклясться, что в небе над головой Птицелова пробежала трещина, как если бы небосвод был из темно-синей бумаги, и что-то страшное и неотвратимое прорвало ее изнутри, придя неведомо из какого мира. Вновь прошипела молния, и в воздухе тревожно запахло грозой. Сигурд рухнул на колени и отчаянно закричал, простирая руки к дому Коростеля. Над крышей дома тотчас ударила молния, а Птицелов вдруг выхватил невесть откуда – ошеломленному Колдуну показалось, что прямо из воздуха! – короткий нож и, жутко закричав, резко полоснул тонким лезвием себя по запястью! Брызнула кровь, и тотчас весь дом сильно сотрясло, словно в него только что нанесли удар могучим тараном. Стены заходили ходуном, жалобно зазвенели еще уцелевшие стекла, дождем посыпав отовсюду, и вслед за ними из окон тотчас же вылетели остатки рам. Отовсюду от стен заструился дым и стал собираться над крышей в огромное облако цвета копоти. Это Заклятье Крови потянуло из дома разлитую в нем Силу Птицелова.

Увлеченный этим удивительным, исполненным мрачной торжественности зрелищем, Колдун совсем упустил из виду, что Коростель куда-то исчез. Зорз стремительно обвел глазами двор и успел увидеть стремительно взлетающего по лестнице в дом Коростеля. Тогда Колдун обернулся и встретился с мертвенными глазами Птицелова. Тот уже почти лишился чувств, но все еще протягивал окровавленную руку к черному облаку дыма, висевшему над крышей.

– Помоги-и-и… – прохрипел Сигурд. – Гемати-и-ит!

И лишь тут пораженный Колдун увидел, что кровь продолжает хлестать из руки Птицелова. Она отказывалась свертываться!

В мгновение ока Колдун понял: пока заклятье Крови вытягивает Силу Птицелова из дома мальчишки, раны его хозяина не закроются, поскольку это сейчас – тот единственный открытый для нее путь, по которому Сила может вернуться в тело и естество Сигурда. Но кровь можно остановить, оставив при этом открытыми раны – как двери для утраченного и возвращенного. И это способен сделать лишь гематит – кровяной камень!

– Помоги-и-и… – вновь прошептал Сигурд. – У тебя-а-а…

Колдун как во сне опустил свой ящик в снег, вернее, из-за близости костра теперь это уже была просто грязноватая жижа, и, с трудом присев на затекших ногах, медленно поднял крышку. В этом ящике для эликсиров и магических снадобий всегда было светло, когда бы и где его ни открывали. Камень лежал в специально отведенном для него месте, тщательно завернутый в несколько слоев. Колдун вынул гематит из тряпицы и протянул Птицелову. Но до него еще было добрых три шага!

Ян в полумраке комнаты озирался по сторонам, глотая предательские слезы, в поисках кресала. Но где там! Казалось, дом опустел еще давно: на полках серела давняя густая пыль, и Коростель уже не видел вокруг ни своих привычных вещей, ни милых сердцу безделушек, некоторые из которых лежали в его доме еще с детства. Этот дом перестал быть его, и Ян это понял еще в тот миг, когда впервые увидел из леса эти страшные черные стены. А если так, то лучше покончить со всем сразу!

Дудочка Молчуна замолчала после первой же молнии и через мгновение неожиданно вспыхнула, как соломинка, со всех сторон. Ян еле успел отшатнуться и выпустить ее из рук. Дудочка горела недолго, и от нее не осталось даже пепла. Коростель не знал, что в этот миг душа покинула тело Молчуна после того, как он опять обрел ее за несколько ударов сердца до смерти, и обрел, чтобы расстаться с ней уже навсегда.

Во дворе кто-то дико закричал, но Ян не поверил, что этот страшный вопль мог быть голосом Птицелова. Взгляд его наткнулся на темнеющую дверцу печи, и он метнулся к заслонке. Чугунная дверца уже остыла, но, распахнув ее, Коростель увидел в куче золы несколько мерцающих искорок – это тлели еще живые угольки. Ян бросился суматошно раздувать угли, но тут же выругался, пошарил рукой на полу и нащупал пучок тонких лучинок. Он тщательно разломал несколько палочек чуть ли не в стружку, подсыпал горсточку в золу и вобрал в легкие побольше воздуха. К счастью, огонек весело занялся в ту же секунду, и Коростель облегченно вздохнул.

Ян подбросил топлива в печь и бросил обеспокоенный взгляд на окна, которые были разворочены так, словно дом перед этим тряс какой-то обезумевший великан. Но во дворе сейчас наступила непривычная тишина, даже барабан почему-то смолк. Это была плохая тишина, понял Коростель, это было только затишье перед бурей. Он подобрал себе из кучи хвороста для растопки ветку покрепче, и, вооружившись этим будущим факелом, почувствовал себя увереннее. Однако тут же подскочил от неожиданности – в углу комнаты вдруг раздался тихий и странно тоненький голосок.

– Ян! Хозяин! Это ты?

– Это кто тут меня зовет? – удивился Ян, поскольку этот писклявый голос просто не мог принадлежать человеку! – Ты где?

– Уже здесь! – пропищал обладатель странного голоса и выкатился к ногам Коростеля еле различимым в полумраке маленьким серым комочком. Это была мышь!

– Это ты со мной говоришь? – удивлению Коростеля не было предела.

– Угу, – тоненько пискнула мышь. Она была еще маленькой, совсем мышонок.

– А как это у тебя получается? – Ян по-прежнему не верил собственным ушам.

– Сам не знаю, – горестно пискнул мышонок. – У меня слова просто вылетают изо рта, и все тут. Я сам ничего не могу с этим поделать.

– Откуда же ты знаешь, как меня зовут?

– Подслушивал, – виновато вздохнул мышонок. – Все время, пока ты тут был с другими людьми. Мне мама говорила, что хозяина дома зовут Ян, и домашний дух тоже. Вот я и догадался! – гордо пискнул серый комок.

– Да вас тут целое семейство? – улыбнулся Ян.

Мышонок горестно всхлипнул носом.

– Когда сюда вселился злой дух, все умерли. Сначала папа, потом братики, а следом мама и все сестренки. А Мисса, бедненькая, так дольше всех мучилась… И я тоже болел-болел, но вот теперь опять живой. Видишь?

Коростель почувствовал, как у него перехватило горло. Он сглотнул горький ком, бережно взял в руки мышонка, который доверчиво уселся на его ладони, вытянув хвост, и осторожно погладил зверька пальцем по спинке. Она была вся облезлая, и даже на хвостике мышонка можно было различить уродливые вытертые места. В этот миг Ян услышал, как воины во дворе дружно ахнули, и тут же снова наступила страшная, какая-то мертвая тишина. Он торопливо опустил мышонка на пол и присел перед ним на корточках. Огонь тем временем разгорался в печи все сильнее, бросая тусклые отсветы на стены и потолок.

– Вот что, приятель. Тебя, кстати, как зовут?

– А смеяться не будешь? – смущенно пискнул мышонок.

– Тут уже сейчас не до смеха, пожалуй, – пробормотал Коростель.

– Меня зовут Пипка, – совсем тихо пропищал серый малыш.

– Отличное имя, – похвалил Коростель.

– Правда? – с надеждой блеснул глазенками хвостатик.